— О нет, тебе от меня не уйти, — прохрипел он, отшвыривая меня внутрь.
Я яростно отбивалась — но его паучьи руки сдавили меня, словно железным обручем. И я, теряя последние силы, уже отчаялась освободиться, как вдруг Гастер буквально взвился в воздух и, отброшенный, как котенок, шлепнулся на усыпанную песком садовую дорожку. Задыхаясь, я подняла глаза — и увидела перед собой Чарли, его высокую фигуру, широкие плечи…
— Бедняжка моя, — проговорил он, сжимая меня в объятиях, — садись вот сюда… не бойся… Ну-ну, все в порядке, опасность миновала. Только обожди меня минутку: я сейчас вернусь, только сперва разберусь с этим…
— О, не оставляй меня, Чарли, не оставляй меня, — прошептала я, но он, не слушая, поднялся и решительно вышел из беседки. Мне теперь не было видно ни его, ни Гастера, но я ясно слышала их разговор.
— Мерзавец, — произнес голос, в котором я едва смогла узнать голос моего жениха, — так вот почему ты отправил меня к реке?
— Да, именно по этой причине, — небрежным тоном ответил швед.
— Это так ты привык платить за гостеприимство, негодяй?!
— А что, собственно, произошло? Признаюсь: да, мы с мисс Андервуд приятно проводили время в вашей восхитительной беседке, но…
— «Приятно проводили время»!.. Только потому, что вы еще находитесь на моей земле, сэр, я удерживаюсь от того, чтобы поднять на вас руку, — но, клянусь небом… — Голос Чарли звенел от едва сдерживаемого гнева.
— Чем-чем вы клянетесь? И повторяю: в чем, собственно, дело? — с расстановкой произнес Октавиус Гастер.
— Если вы имеете наглость утверждать, будто мисс Андервуд…
— «Утверждать»? Я ничего не утверждаю, кроме очевидных фактов, которые готов объявить прямо, открыто и во всеуслышание: эта юная леди, кажущаяся столь невинной, внезапно проявила ко мне такое влечение, что…
Я услыхала глухой удар и звук падения.
Накатившая слабость не позволила мне подняться. Сил у меня хватило лишь на то, чтобы вскрикнуть от ужаса.
— Мразь. — Это был голос Чарли. — Повтори такое еще раз — и это окажутся твои последние слова.
После короткой паузы до меня донесся искаженный, хрипящий голос Гастера.
— Вы ударили меня, — прошептал он. — Вы пролили мою кровь!
— Да, и снова сделаю это, если еще когда-либо увижу вашу рожу здесь или в окрестностях. И не корчите гримасы, сэр! Вы думаете, это меня испугает?
Со мной творилось что-то неописуемо странное. Пересилив страх, я сумела встать и подойти к выходу из беседки. Теперь мне были видны они оба. Чарли замер в боксерской стойке, глядя на своего противника с горделивым презрением. А напротив него — Октавиус Гастер, похожий одновременно на паука и летучую мышь, только что поднявшийся с земли; он неотрывно, с ненавистью смотрел Чарли в глаза. Из разбитой губы шведа струилась кровь, обильно пятнавшая его изумрудного цвета шейный платок и белый жилет.
Как только я показалась в дверях беседки, он сразу заметил меня.