— Она ошибается, — сказал я и печально подумал, что кончился мой контракт.
— Вы хотите сказать, сэр, что отказываетесь жениться на моей дочери?
— Я хочу сказать, сенатор, — ответил я, неожиданно почувствовав, что устал от всего этого фарса, — что за год знакомства с вашей дочерью у меня никогда не возникала мысль на ней жениться, да и она не собиралась за меня замуж.
Он посмотрел на меня так, словно я был Дрю Пирсоном, расследующим работу сенатского комитета. Потом взорвался.
— Вы заявляете, что моя дочь лжет?
— Вы прекрасно знаете, что она из себя представляет, — огрызнулся я.
Леандер Роудс обмяк в своем кресле, мгновенно постарев буквально на сто лет. Потом хрипло выдавил:
— Молодой человек, я недооценил вас, извините.
— Ничего, сэр, — промямлил я. Мне было искренне жаль этого старого ублюдка.
Он тяжело вздохнул и раскурил новую сигару.
— Нужно немного рассказать вам о предстоящей компании…
Я почувствовал немалое облегчение от того, что не был уволен немедленно. А сенатор продолжал:
— В пятницу я выставлю свою кандидатуру. До сих пор официально названы только два кандидата, и оба консерваторы… Правда, по части консерватизма им до меня далеко. И ни один из них не имеет такой поддержки на Среднем Западе среди фермеров и мелких предпринимателей, как я. Я достаточно долго играю в эти игры и понимаю: чтобы занять высокий пост, недостаточно только высоких идеалов. Чтобы победить, нужно идти на компромиссы, а я хочу победить и хотел бы достичь компромисса как с профсоюзами, так и с левыми, которые никогда раньше меня не поддерживали. Вы следите за моей мыслью?
Я сказал, что прекрасно понимаю, о чем он говорит, и начал пересматривать сложившуюся у меня его оценку. Он был совсем не глуп. Если бы он оказался в либеральном лагере, то, вероятно, я бы достаточно высоко его ценил. Существовало множество людей, гораздо менее проницательных, но тем не менее пользовавшихся большим уважением.
— Сейчас я полагаю, что на съезде возникнет тупиковая ситуация…
За несколько минут он раскрыл мне такие партийные секреты, за которые любой вашингтонский журналист продал бы душу дьяволу. Я узнал, что намеревается делать президент и высшие круги обеих партий. Все это было крайне важно.
— Молодой человек, я делаю вас своим доверенным лицом, потому что если вы не будете знакомы с фактами, то окажетесь для меня бесполезны. К счастью, у нас есть деньги, меня поддерживают некоторые из богатейших людей Америки, и мы будем тратить все, что позволено по закону… и потом еще немного.
Тут он впервые улыбнулся, обнажив длинные желтые волчьи клыки.
Было уже почти половина второго, когда наша беседа завершилась.
— Я чувствую, мы поняли друг друга, — сказал сенатор, пожимая мне руку и провожая до дверей.