— А теперь, если не возражаете, мы могли бы отправиться в сенат.
Прежде мне никогда не приходилось бывать ни в служебных помещениях сената, ни в Капитолии, так что боюсь, что я, как обычный провинциал, изумленно глазел на частную подземку, перевозившую сенаторов в маленьких вагончиках из подвала служебного корпуса в подвал Капитолия.
Когда мы вышли из переполненного лифта, Холлистер провел меня по мраморному коридору к зеленой двустворчатой стеклянной двери, возле которой стоял охранник в форме.
— Это этаж сената, — тихим почтительным голосом сказал мой проводник. — Сейчас я посмотрю, удастся ли пройти в курительную комнату.
Как я потом узнал, это была святая святых сената, практически в такой же степени недоступная для посетителей, как и сам этаж. Однако после недолгой беседы нам разрешили пройти.
Курительная оказалась длинной комнатой со столами, диванчиками и богатым расписным потолком, почти как в Версале. Вращающиеся стеклянные двери вели прямо в зал заседаний сената, из которого слышался громкий монотонный голос.
— Сенатор Роудс, — гордо прошептал мистер Холлистер, отталкивая меня с дороги государственных мужей, которые то и дело входили и выходили. Некоторые болтали, разбившись на небольшие группки, другие читали газеты или писали письма. Я подумал, что все это очень похоже на клуб, и попытался вызвать в себе хоть немного благоговейного почтения, напомнив себе, что эти люди управляют самой могущественной страной в мире.
Холлистер указывал мне на отдельных знаменитостей: сенатор О’Махони, сенатор Дуглас, сенатор Берд… А затем вращающаяся дверь распахнулась и в курительной появился Леандер Роудс, Большой Медведь Запада, — он любил, чтобы его так называли. После произнесенной речи лицо его раскраснелось, спутанные седые волосы нависли над налитыми кровью глазами. Я подумал, что они очень похожи на глаза его дочери, которые утром видел совсем рядом. Но времени на дальнейшие размышления не было.
— А, Саржент! Рад вас видеть. Вы точны. Я люблю точность. Пунктуальность — залог успеха.
Поскольку никто из нас не мог ни доказать, ни опровергнуть это утверждение, я пробормотал что-то в его поддержку.
— Вы уже были в офисе? Да? Молодец. Пойдемте пообедаем.
Переход из курительной комнаты в столовую сената занял немало времени: через каждые несколько метров сенатор останавливался, чтобы обменяться рукопожатиями с кем-либо из сенаторов или туристов, которые хотели с ним встретиться. Совершенно очевидной была его популярность среди избирателей, другие сенаторы держались с ним несколько холодно. Возможно, мне это только показалось, но, во всяком случае, его тут полагали едва не идиотом, хотя он и держал своеобразный рекорд сената по обструкциям. Вершиной американской истории он считал период президентства Честера А. Артура и полагал, что его долг — сделать все, что в его силах, чтобы удержать страну от последовавшего за этим упадка. Хотя, согласно слухам, он был убежденным изоляционистом, но во время Первой мировой войны развернул яростную кампанию за наше вступление в нее на стороне кайзера.
Я всегда считал, что не стоит брать работу у человека, которого так мало уважаешь. Но мне никогда и в голову не приходило, что кандидатуру Ли Роудса могут выдвинуть на пост президента, и уж тем более — что он может победить на выборах. И потому я не видел особого вреда в том, чтобы несколько месяцев получать приличную зарплату, присматривая за тем, чтобы его имя часто и в благожелательном тоне поминалось в газетах.
Великолепный обед подали в столовой со старинной мебелью на том же этаже, где обедали сенаторы. Создавалось впечатление, что вы попали во времена до гражданской войны, особенно если судить по меню: великолепный хлеб, легендарный бобовый суп, который я с жадностью проглотил, стараясь не особенно смотреть на сенатора Тафта, который скромно сидел за соседним столиком и читал газету.
— Я полагаю, Руфус кратко ввел вас в курс дела? — спросил сенатор Роудс, когда подали кофе и во всей комнате задымились сигары.
Я кивнул и постарался задержать дыхание: кольца дыма от сигары сенатора плыли над столом и обвивались вокруг моей шеи.
— Большой день назначен на пятницу. Именно тогда мы все объявим. Хотелось бы, чтобы новость хорошо приняли в прессе. Вы это сможете?
Я сказал, что все подобные речи, произносимые видными государственными деятелями, очень подробно освещаются в прессе. Сенатор спокойно отнесся к моему замечанию, добавив, что хотел бы, чтобы там присутствовали журналисты от журнала «Лайф». Я заверил, что они там будут.
— Вы уже где-нибудь устроились? — спросил Роудс, после того как мы обменялись несколькими деловыми замечаниями. Я сказал, что еще не успел, так как приехал утренним поездом.
— Тогда почему бы вам не остановиться на несколько дней у нас? — великодушно предложил сенатор. — У нас множество комнат. Это даст нам возможность как следует обсудить стратегию.
ebooksa