Питер Саржент. Трилогия

22
18
20
22
24
26
28
30

— Ну, говорят, что когда он надевает трико, то подкладывает подушечку.

— Это, пожалуй, вряд ли, — протянул я, вспоминая нашу стычку.

— И вы тоже? — она села и выпрямилась.

— Что я?

— Он и к вам… приставал, да?

— Ну, признаюсь, он попытался… но я его отшил, — и я рассказал, как мне удалось отстоять свою честь.

Она отнеслась к моим словам довольно скептически.

— Он уже проделал это со всеми юношами в труппе… даже с теми, которым нравятся девушки… Мне кажется, перед ним невозможно устоять.

— Я устоял.

— Ну, знаешь…

Тут и началось…

4

— Джейн!

Ответа не последовало. В комнате было светло, на ней была черная маска и ничего больше. Скомканные простыни бесформенной кучей валялись на полу возле кровати. Я мог только сказать, что предстоит еще один жаркий день.

Зевнув, я сел в постели и посмотрел на часы, которые положил на ночной столик. Я всегда их снимаю, особенно после того, как одна девушка пожаловалась, что они царапаются. Половина одиннадцатого.

Я закурил и посмотрел на женщину, раскинувшуюся рядом в такой позе, которая любую другую сделала бы весьма непривлекательной. Но в данном случае ее можно было подвесить к люстре — она и там смотрелась бы весьма неплохо.

Я наклонился и пощекотал ее гладкий живот, напоминавший розовый алебастр, или, если уж оставаться на этой лирической ноте, то теплый розовый алебастр мягкой и изящной формы, крепкие бедра без всяких признаков жира и очень милые груди, которые не торчали ни вверх, ни вниз и не свисали в стороны, а были расположены точно по центру. Это была работа первоклассного скульптора, а не те небрежные поделки, с которыми так часто приходится сталкиваться в этой жизни.

Она вздохнула и немного отодвинулась, но все еще не просыпалась. Тогда я пощекотал ту грудь, что была ближе ко мне, и Джейн очень четко произнесла:

— Убирайся.

— Не слишком романтично начинать утро подобным образом, — заметил я.