Французская мелодия

— Виктор рассказал, чем закончилось выяснение наших с ним отношений?

— Вас это удивляет? До встречи в баре, вы Виктора человеком не считали, не говоря уже о том, чтобы признать родственником.

— Ошибался. С кем не бывает. Теперь я и Виктор — одна семья.

— Семья? — смех, подступив к горлу, сдавил гортань так, что Илье пришлось прикрыть ладонью рот, дабы не расхохотаться и тем самым не разбудить в противнике гнев. — С чего бы это? Столько лет неприязни и вдруг прозрение?

— От усталости войны с самим собой. Разум капитулировал перед чувствами.

— В таком случае, зачем вам понадобилось вводить в заблуждение меня, говоря, что Виктор решил предать нашу с ним дружбу?

— Затем, чтобы посеять между друзьями раздор.

— Раздор?

Почувствовав в голосе Богданова перемену настроения, полковник поспешил перейти к объяснениям.

— Вы умный человек, Илья Николаевич?! Должны были понимать, один противник — тележка проблем, но не вагон же. Когда выяснилось, что вы и Виктор объединились, возникла опасность потерять архив. Следовало действовать, и я не нашёл ничего лучше, как предпринять попытку развести вас.

— Ход конём? Наплевать на людей, на то, что сохранялось и оберегалось на протяжении двадцати лет? Взять и разрушить.

— И как я должен был, по-вашему, поступить?

— Если вам и вправду интересно знать моё мнение, могу поделиться. Вот только боюсь, что оно скорее огорчит, чем обрадует.

— В таком случае не стоит.

— Я тоже так думаю. Мы с Ручей, как и раньше, в одной упряжке, за что, как бы это не выглядело странным, должны благодарить вас.

— Прекрасно, — неестественно холодно прохохотал в трубку Гришин. — Благодарность принимается. Мало того я рад, что всё разрешилось столь чинно, а главное без потерь. У меня нормализовались отношения с дочерью, отчего дома полный восторг. Вы вновь обрели друга. Процесс ознакомления с архивом, хотя и получил задержку, продвигается к конечной остановке своего нескончаемого пути. Осталось выяснить день и час, когда мы сможем засвидетельствовать его второе рождение.

— Послезавтра, в четырнадцать.

— В четырнадцать? Прекрасно.

— И помните, ни сопровождающих лиц, ни оружия, ни записывающих устройств, ни видеокамер.

— Да, да. Я помню.