Инес бросила собаку, словно забыла о ней, и нахмурилась.
— Не знаю, — медленно ответила она. — Возможно. Если знают, то…
Она задрожала и захлопнула ногой входную дверь.
— Может, они были здесь днем, — продолжила она. — Я такая трусиха, я всего боюсь! Но сейчас здесь никого нет?
— Никого, — заверил я ее…
Мы вошли в гостиную. Я впервые увидел незнакомку без шляпы и темной накидки.
Передо мной стояла женщина лет тридцати со смуглой, как у индианки, кожей, чуть ниже среднего роста, в ярко-оранжевом платье. Круглые коричневые обнаженные плечи, изящные руки и ноги, на пальцах множество колец. Тонкий с горбинкой нос, ярко накрашенные полные губы, очень узкие глаза с длинными и густыми ресницами. Глаза какого-то темного цвета, который невозможно определить через узкий просвет между ресницами. Словно два темных луча пробиваются через закрытые веки. Черные волосы в беспорядке. На смуглой груди нитка жемчуга, в ушах серьги в форме дубинок.
Да, это была странная штучка. Я не хочу сказать, что она не была красива. Нет, Инес была прекрасна какой-то дикой красотой.
Закусив нижнюю губу белыми зубами и дрожа от испуга, она включила электрообогреватель. Я воспользовался моментом и переложил револьвер из плаща в брюки, затем снял плащ.
Хозяйка вышла на секунду из гостиной и вернулась с бутылкой с коричневой жидкостью и двумя бокалами на бронзовом подносе, который поставила на маленький столик рядом с обогревателем.
Первый бокал Инее наполнила почти до краев. Я остановил ее, когда она наполнила второй бокал наполовину.
— Мне хватит.
Напиток оказался бренди и пошел отлично. Она опрокинула свой бокал, словно ее мучила жажда, повела голыми плечами и удовлетворенно вздохнула.
— Вы, конечно, думаете, что я ненормальная, — улыбнулась Инее. Бросаюсь на улице к первому встречному незнакомцу, отнимаю у него время, доставляю хлопоты.
— Вовсе нет, — серьезно солгал я. — По-моему, вы довольно рассудительны для женщины, которая, несомненно, не привыкла к таким вещам.
Она пододвинула маленькую, обтянутую материей скамеечку поближе к обогревателю и столу, на котором стояла бутылка с бренди, села и кивком пригласила меня устроиться рядом.
Фиолетовая собачка запрыгнула на колени к хозяйке, которая сбросила ее на пол. Когда Франа попробовала вернуться, Инее пнула ее в бок острым носком бальной туфельки. Собачонка завыла и заползла под стул.
Я старался держаться подальше от окна. Оно было зашторено, но не настолько плотно, чтобы Кид, если он сидит у окна с биноклем, не мог видеть, что происходит в гостиной.
— Но я вовсе не рассудительна, — возразила смуглая женщина, когда я сел на скамеечку рядом с ней. — Я ужасная трусиха. Даже привыкнув… Это мой муж или, вернее, тот, кто был моим мужем. Ваша доблесть заслуживает объяснения. Я не хочу, чтобы у вас сложилось обо мне неправильное представление.
Я попытался произвести впечатление доверчивого и легковерного мужчины. На самом же деле не верил не единому ее слову.