В Линкольнвуде гаснет свет

— Погоди. Я не закончил. Я отдам тебе машину при двух условиях. Первое: ты клянешься, что вы будете ухаживать за Руби.

— Безусловно! Нам придется, иначе Макс нас убьет.

Судья посмеялся:

— Забавно, что ты упомянула об убийстве.

— Почему?

— Потому что это второе условие.

Дэн

Дэн сидел, шмыгая носом, за кухонным столом при свете ароматической свечи. Перед ним лежал открытый молескин. Он тупо смотрел на пустую страницу.

Никаких идей. А время заканчивается.

Это вам не телесериал. Это реальность. Мир сошел с ума, семье Дэна угрожала смертельная опасность, ему, как никогда, нужно было вдохновение.

Но Дэн потерял нить сюжета. Он перестал быть главным героем своей истории. Превратился в случайного свидетеля, в жертву. Подписанная ручка «Вотерман» годилась только на то, чтобы записывать причиненный ему ущерб.

В своей старой жизни — той, что закончилась во вторник в девять шестнадцать утра, — чтобы найти вдохновение, Дэн слушал музыку. Теперь музыка для него потеряна.

Я когда-нибудь услышу снова «Whole Lotta Love»?

Или «Tangled Up in Blue»?

Массируя воспалившийся нос, Дэн почувствовал, как из ноздрей потекли сопли. Он взял салфетку из полупустой пачки на столе и печально высморкался.

Что будет, когда закончатся салфетки?

Господи, что будет, когда закончится туалетная бумага?

Дэн попытался вспомнить, сколько у них оставалось рулонов, когда мысли прервал знакомый скрип входной двери. Он быстро поднялся, ожидая нападения. Но не успел выйти в коридор, как перед ним появилась Джен. Она все еще таскала с собой винтовку.

— Ты где была?

— Искала выход. — Джен села за стол и жестом пригласила мужа сделать то же самое. — У меня есть решение. Но придется сделать кое-что неприятное. Эту часть я могу взять на себя. Мне только нужно, чтобы ты кое-что мне пообещал.