Чарующий апрель

Констанца, решив, что красавица просто шутит, опять заулыбалась, и тут же с искренним восторгом сообщила о своем предположении в дружелюбной итальянской манере.

– Я никогда не шучу, – лаконично возразила леди Кэролайн. – Вам пора идти, иначе к половине первого ленч точно не будет готов.

Краткое заключительное напоминание прозвучало так мило, что долетело до ушей Констанцы в виде самого доброго комплимента. Повариха мгновенно забыла о разочаровании относительно сливок и кур и, сияя благодарной улыбкой, удалилась.

«Нет, – подумала леди Кэролайн. – Я приехала сюда не для того, чтобы заниматься хозяйством. Пусть эту миссию возьмет на себя кто-нибудь другой».

Она окликнула повариху, и та тут же прибежала обратно. Произнесенный волшебным голосом звук собственного имени прозвучал обещанием блаженства.

– Сегодня я заказала ленч, – сообщила леди Кэролайн с лицом серьезного ангела, которого неизменно напоминала в минуты крайнего раздражения. – А также заказала обед, но впредь обращайтесь к другим дамам. Я больше не намерена планировать меню.

Мысль, что придется весь месяц распоряжаться едой, не показалась ей привлекательной. Дома она никогда ничего не заказывала: никому даже в голову не приходило попросить ее об этом – так неужели здесь просто потому, что она говорит по-итальянски, на ее хрупкие плечи ляжет столь утомительная обязанность. Если миссис Фишер не желает думать о меню, пусть этим займутся другие компаньонки, хотя лучшей кандидатуры, чем дама с тростью, для подобных целей природа не создала. Пожилая леди даже выглядела опытной домоправительницей, да и одевалась и причесывалась соответствующим образом.

Изложив ультиматум с ласково прозвучавшей язвительностью и дополнив монолог мгновенно обретшим грацию благословения пренебрежительным жестом, леди Кэролайн с крайним недовольством отметила, что Констанца продолжает стоять, склонив голову в восхищенном созерцании, и сердито воскликнула по-английски:

– О, да уйдите же наконец!

Рано утром в ее спальню залетела муха и привязалась точно так же, как вот эта несносная Констанца. Одна-единственная муха на рассвете заменила собой целое полчище надоедливых насекомых. Она твердо вознамерилась сесть на лицо, а леди Кэролайн так же твердо решила ей этого не позволить. Муха проявила сверхъестественную настойчивость: разбудила и больше не позволила уснуть. Леди Кэролайн попыталась прихлопнуть захватчицу, но та увернулась без малейшего усилия и с почти зримой беспечностью, так что шлепок пришелся по собственному лицу, тут же вернулась и с громким жужжанием приземлилась на щеку. Леди Кэролайн опять нанесла удар, но наглая тварь и на сей раз грациозно ускользнула. Леди Кэролайн не на шутку разгневалась, села в постели и принялась молотить по всему, что попадалось под руку, с яростным остервенением и почти безумной силой, словно сражалась с настоящим, вознамерившимся целенаправленно свести ее с ума врагом. Увы, зловредное существо прекрасно избегало ударов и тут же возвращалось, невозмутимо садилось на лицо, причем ничуть не возражая против постоянных нападений. Именно поэтому пришлось встать, одеться, выйти на улицу, а при первой же возможности приказать Франческе прикрепить над кроватью сетку, чтобы впредь издевательство не повторилось. И вот пожалуйста: люди ведут себя точно так же, как мухи. Жаль, что нельзя натянуть сетку, чтобы отгородиться и от них тоже. Несмотря на словесные удары, они, подобно мухам, увиливают и остаются невредимыми. И точно так же не догадываются, что она пытается их уничтожить. Муха хотя бы на миг отлетает, а от людей можно спастись, только если уйдешь сама. Именно это, окончательно измучившись, леди Кэролайн Дестер и сделала, приехав в Сан-Сальваторе, чтобы спрятаться от всех и вся, но оказалось, что даже здесь невозможно остаться одной.

Унылой темной зимой в холодном промозглом Лондоне жизнь в солнечной Италии казалась лишенной докучливых мелочей. Замок представлялся абсолютно чистым и восхитительно пустым. И вот, спустя всего лишь сутки, выяснилось, что он вовсе не пуст и что даже здесь приходится от чего-то (и кого-то) отбиваться так же активно, как всегда и везде. Каждый встречный не упускает возможности прилипнуть. Почти весь вчерашний день пришлось посвятить миссис Фишер, а сегодня утром не удалось провести в покое даже десяти минут.

Констанце, конечно, все-таки пришлось удалиться, чтобы заняться приготовлением ленча, но не успела она уйти, как появился Доменико. Галантный синьор пришел, чтобы полить и подвязать цветы. Конечно, занятие вполне естественное и понятное, поскольку Доменико работал садовником, жаль только, что почему-то поливал и подвязывал он лишь то, что окружало леди Кэролайн, причем подступал все ближе и ближе; поливал бесконечно долго и тщательно, а подвязывал крепкие, прямые как стрела растения. Но по крайней мере это был мужчина, а потому раздражал в меньшей степени. Улыбчивое пожелание доброго утра встретило ответную улыбку, и Доменико тут же забыл про свою семью: жену, мать и взрослых детей, – забыл про обязанности садовника и возжелал лишь одного: опуститься на колени и поцеловать ноги прекрасной молодой леди.

К сожалению, этого он сделать не мог, зато мог говорить во время работы, поэтому принялся без остановки рассуждать обо всем на свете, сопровождая свою речь живыми, наглядными жестами, ради чего был вынужден даже поставить лейку и на неопределенный срок отложить окончание процесса полива.

Некоторое время леди Кэролайн покорно мирилась с чрезмерным красноречием, однако вскоре терпение иссякло. Поскольку уходить Доменико не собирался, а прогнать его она не могла, ведь садовник исполнял свои непосредственные обязанности, опять пришлось уйти самой.

Она поднялась и отправилась в противоположную часть сада, где в деревянной беседке стояли удобные плетеные кресла. Единственное, чего ей хотелось, это повернуть одно кресло так, чтобы сесть спиной к Доменико, а лицом к морю и к далекой Генуе. Такая малость, что ей и в голову не пришло, что ей не позволят беспрепятственно осуществить свое намерение. Однако пристально наблюдавший за каждым ее движением садовник бросился наперерез, схватил одно из кресел и спросил, куда его следует перенести.

Неужели ей так и не удастся избавиться от навязчивого ухаживания, надоедливой заботы, ненужных вопросов, от необходимости на каждом шагу благодарить за мелкие докучливые услуги? Леди Кэролайн ответила очень кратко, отчего Доменико решил, что солнце напекло ей голову, побежал за зонтом, а заодно принес подушку и скамеечку для ног, причем сделал все это весьма элегантно, как и положено прирожденному итальянскому кавалеру.

Смирившись с безысходностью ситуации, красавица прикрыла глаза: просто встать и уйти в дом, как поступила бы с кем-то другим, она не могла. Доменико не просто лакей, а вполне интеллигентный и компетентный синьор. Не составляло труда понять, что именно он управляет замком и заботится об удобстве гостей, к тому же обладает безупречными манерами и, несомненно, прекрасно держится. Проблема вообще-то заключалась вовсе не в нем, а в ней самой: очень хотелось свободы. Ах, если бы ее оставили в покое хотя бы на один-единственный месяц, может, она сумела бы что-то в себе изменить.

Леди Кэролайн так и сидела с закрытыми глазами в надежде, что садовник решит, что она спит, и уйдет, но романтичная итальянская душа растаяла от несравненного зрелища: смежив веки, земная красавица превращалась в богиню. Доменико окаменел от восторга, а леди Кэролайн подумала, что он неслышно удалился, и открыла глаза.

Нет. Он по-прежнему стоял рядом и смотрел на нее. О господи! Даже здесь от назойливых взглядов некуда деться.

– Голова болит, – пробормотала леди Кэролайн и опять закрыла глаза.