Чарующий апрель

Нет, леди Дестер не знала Кейт Ламли. Не спросив остальных, ибо не сомневалась, что те и подавно никого и ничего не знают, миссис Фишер объявила:

– Хочу пригласить ее присоединиться ко мне.

Всеобщее молчание стало еще более напряженным.

А потом, после продолжительной паузы, леди Кэролайн повернулась к миссис Уилкинс и с оттенком сожаления в голосе заключила:

– Значит, с Меллершем все решено.

– Решен вопрос размещения мистера Уилкинса, – исправила формулировку миссис Фишер, – хотя лично мне непонятно, как вообще возник этот вопрос при единственно верном варианте.

– Боюсь, вы попали в западню, – сочувственно произнесла леди Кэролайн. – Конечно, если мистер Уилкинс не откажется приехать.

Однако, нахмурившись, ибо, судя по всему, еще не достигла истинно райского просветления, миссис Уилкинс с тревогой ответила:

– Вижу его здесь.

Глава 13

Полные солнечного света дни сменяли один другой без видимых событий. Глядя на четырех обитательниц замка, слуги пришли к выводу, что в них очень мало жизни.

Сан-Сальваторе казался слугам сонным царством. Никто из посторонних не приходил к чаю, да и сами леди никуда не отлучались. Как правило, весенние арендаторы вели себя намного активнее. Постоянно придумывали разнообразные развлечения: катались на лодке, совершали дальние прогулки, заказывали пролетку Беппо и ездили по округе. Часто на холм взбирались гости из Меццаго и целые дни проводили в замке. Пространство наполнялось веселыми голосами. Иногда даже поступали заказы на шампанское. Жизнь проходила разнообразно и интересно. А сейчас? Скука смертная! Слуги даже не получали претензий и не выслушивали нотаций и, предоставленные сами себе, то и дело зевали.

Озадачивало и полное отсутствие джентльменов. Если исключить старуху, то три молодые леди вполне могли заинтересовать джентльменов, но, похоже, вовсе этого не желали.

Слугам казалось странным, что каждая дама стремилась проводить как можно больше времени в одиночестве. В результате, за исключением непродолжительных трапез, в доме царила заупокойная тишина. Казалось, что сейчас здесь пусто, как зимой, – ни малейших признаков жизни. Пожилая леди в одиночестве сидела в своей комнате. Темноглазая бродила в одиночестве, почему-то выбирая для прогулок каменистые участки: об этом рассказал встретивший ее во время работы Доменико. Самая красивая светловолосая леди постоянно лежала в плетеном кресле в верхнем саду, одна, и курила. Менее красивая, но все равно очень привлекательная рыжеволосая леди поднималась на вершину соседнего холма и часами там находилась. Одна. Изо дня в день солнце обходило вокруг замка, чтобы вечером погрузиться в море, но ничего не происходило.

Слуги скучали и зевали.

И все же, несмотря на то что тела сидели (в случае миссис Фишер), лежали (как леди Кэролайн), бродили (как миссис Арбутнот) или поднимались на вершину холма (как миссис Уилкинс), обладательницы тел вовсе не бездействовали. Умы неустанно трудились. Мыслительный процесс не прекращался даже ночью, поэтому к спящим являлись чистые, прозрачные и быстрые сны, совсем не похожие на одолевавшие их дома смутные, тяжелые видения. В воздухе замка Сан-Сальваторе витали флюиды, под действием которых все, кроме местных жителей, начинали соображать активнее и свободнее. И лишь родившиеся и выросшие здесь итальянцы, несмотря на окружающую красоту и щедрость природы, держались в рамках привычных понятий и интересов. Всю жизнь, из года в год, они превращались в невольных зрителей роскошного спектакля, который апрель разыгрывал в декорациях сада, а потому, даже если когда-то умели ценить достоинства режиссера и актеров, давным-давно разучились, став такими же равнодушными и бесчувственными существами, как спящий на солнышке пегий пес садовника Доменико.

После обычного для Лондона холодного мартовского сумрака солнце и тепло творили чудеса. Завораживала внезапно сбывшаяся мечта попасть туда, где воздух словно затаил дыхание, где золотой свет преобразил даже самые обыденные виды, а возможность перенестись в нежное тепло, в ласковые ароматы и получить в качестве декорации настоящий средневековый замок на фоне достойных кисти Перуджино пейзажей казалась непостижимым и незаслуженным подарком судьбы. И гости, конечно, не могли не сдаться под напором несравненной силы волшебного итальянского апреля. Даже привыкшая к красоте, везде побывавшая и все повидавшая леди Кэролайн не смогла противостоять потрясающей яркости впечатлений. Весна в Сан-Сальваторе выдалась на редкость благоприятной, а при хорошей погоде апрель здесь считался лучшим месяцем года. Май приносил жару и засуху; март отличался неустойчивостью и, несмотря на яркое солнце, часто оставался холодным, а вот апрель подступал мягко, словно благословение, и если выдавался погожим, то дарил такую красоту, что душа раскрывалась навстречу радости.

Как мы видели, миссис Уилкинс в первое же утро поддалась воздействию апрельских чар. Можно сказать, что легким движением скинула надоевшую одежду и с блаженным восторгом, без тени сомнения погрузилась в неведомое прежде счастье.

Миссис Арбутнот тоже была взволнована и тронута, но иначе. Ее охватили странные чувства, которые будут описаны в должное время.

Знакомая и с прекрасными пейзажами, и с мягким климатом леди Кэролайн изумления не испытала, однако ее реакция оказалась столь же стремительной и бурной, как у миссис Уилкинс. Замок Сан-Сальваторе повлиял на ее нежную душу парадоксальным образом, и одну составляющую влияния Кэролайн отчетливо осознала: в первый же вечер проснулась совесть, и захотелось думать.