— Кстати, с какого числа тот второй откомандирован в генштаб? Ты выяснял?
— Так точно, выяснял, одну секундочку. — Майор подошел к столу полковника и заглянул в синюю папку. — Вот, — он указал пальцем на какую-то запись, — с четвертого августа.
— Ты видишь? — Коршунов взглянул на майора поверх очков. — И этот тоже с четвертого августа в неизвестных. А убийство, как известно, произошло пятого.
Полковник замолчал на некоторое время, потирая пальцами подбородок, словно раздумывая о чем-то, а потом произнес:
— Запроси мне из подразделения, где он служит, фотографию этого второго. Постараюсь пообщаться с генштабом. Будет у меня повод встретиться с давним приятелем. А ты, Миненков, отправляйся в Ленинград. Пусть местные милиционеры, которые занимаются этим делом, передают тебе все материалы. Я распоряжусь, чтобы подготовили приказ.
— Понял, — коротко ответил майор.
— И, Миненков, как ты понимаешь, сделать это все нужно максимально оперативно. Как только получишь материалы, немедленно доложишь мне лично. Все, выполняй.
— Есть выполнять, — произнес майор, он развернулся и направился к выходу.
— И еще… отметить бы нужно этих милиционеров, что начали копать эту историю.
Глава 19
Проведя около трех часов в пригородной электричке, Мишка сошел на платформе Подгоржье. Худощавая сутулая фигура и невзрачный внешний вид тут же растворили его в общей массе толпящегося на платформе народа. Надвинув на глаза свою серую замызганную кепчонку, оперативник засунул руки в карманы и по подземному переходу вышел в город. Как и говорил Максимов, городок этот был совсем небольшим. Типичный замызганный провинциальный городок, так похожий на тысячи других таких же, разбросанных по всему Советскому Союзу.
Оказавшись на привокзальной площади, Мишка остановился и огляделся по сторонам.
— Эх, жаль, что я не художник, — вслух произнес он. — Картину бы написал — «Утро в провинциальном городке».
На площади в этот ранний час было достаточно многолюдно. Несколько таксистов в ожидании пассажиров прохаживались возле своих авто, припаркованных здесь же. В руках у каждого было по бумажному кулечку, свернутому из куска старой газеты, в котором виднелась горка семечек. Они с важными лицами лузгали семечки, о чем-то негромко переговариваясь друг с другом.
Возле таксистов, наверно, в надежде подкалымить припарковался трактор «Беларусь». Тракторист в кирзовых сапогах и робе сидел на подножке своего зверя и уныло поглядывал на суетящихся на площади людей.
Недалеко от него с большим мешком, набитым доверху семечками, расположилась бабка-торговка. Она была одета в видавший виды полинявший ситцевый сарафан. Несмотря на очень теплую погоду, поверх него была безрукавная телогрейка. А голова бабки была укутана в яркий цветастый платок. Торговка сидела возле своего мешка на перевернутом деревянном ящике и размахивала над семечками длинной веткой. Видимо, таким образом она уберегала свой товар от наглецов-воробьев. Бабка размахивала и приговаривала:
— Семки, семки, кому семки? Кыш, поганые!
Последняя фраза, видимо, относилась к воробьям, стаей кружившим над мешком.
Рядом с бабкой на таком же деревянном ящике сидела другая торговка, полная тетка в зеленом домашнем халате. Поверх на ней был надет некогда белый, а ныне серый от покрывших его жирных пятен фартук. Возле тетки стоял зеленый армейский термос для пищи, на котором была приклеена бумажка с надписью «Беляши. Свежие. 12 коп.». В руках у тетки поблескивал жиром беляш с золотистой корочкой, от которого она откусывала золотыми зубами большие куски. Вероятно, таким вот нехитрым образом торговка рекламировала свой товар. Жуя, тетка еще умудрялась зазывать покупателей:
ebooksa