Золотой лев,

Канюк повернулся так ловко, как только мог, повернулся налево и мельком увидел, как старик снова пронесся мимо него. Наверху, в галерее, послышались новые крики. Но теперь к Канюку вернулись его собственные боевые инстинкты. Он повернул не в ту сторону. Ему следовало бы развернуться вправо, ведя вперед руку с мечом и здоровым глазом. И он должен был повернуться с вытянутой рукой, рубить на ходу.

Он снова развернулся, используя удар рукой, чтобы придать себе инерцию, и на этот раз почувствовал, как острие его клинка ударилось обо что-то, встретив сопротивление, а затем продолжило движение, сопровождаемое криком боли. Канюк остановился и увидел, что старик стоит, сгорбившись, сжимая правую руку. Затем что-то привлекло его внимание, что-то лежащее на земле. Он опустил голову в маске и увидел два отрубленных пальца, лежащих на иссушенной земле. Когда он снова поднял голову, старик попятился, но боль, которую он испытывал, выбила из него дух борьбы.

Не отдавая себе отчета в том, как далеко он ушел, мужчина ударился спиной о стену двора. Теперь он оказался в ловушке. Он посмотрел на Канюка и взмолился о пощаде. На мгновение Канюк заколебался, а потом услышал голос Джахана, повторявшего: - "Этот человек-убийца. Убей его, - ровным, бесстрастным тоном приказала Алина, а затем еще более взволнованно добавила: - Убей его, уродина!’

Канюк не колебался ни секунды. Это был акт бойни, удар кулаком в живот, чтобы заставить человека наклониться вперед, а затем рубящий удар прямо по его обнаженной шее. Убийство было приятным ощущением. Его позор перед женщинами из гарема очень разозлил его, и последние несколько дней в нем бурлила желчь, которой некуда было деваться. Теперь он был сфокусирован, но не было времени наслаждаться этим фактом, потому что Джахан уже звал его: - "Ворота! Повернись к воротам!’

Канюк повернулся, его голова закружилась, когда он сориентировался, и во двор вышел еще один мужчина. Он был моложе и гораздо крепче сложен, чем первая жертва, но у него было какое-то повреждение ноги, которое придавало ему неуклюжую, наполовину прихрамывающую походку. Теперь Канюк понял, что ему нужно постоянно держать голову в движении, чтобы его глаза всегда были прикованы к цели, и в то же время его ноги тоже должны были быть в движении. Дело не в том, чтобы оказаться в одной позиции, а затем повернуться к другой, поскольку это включает в себя моменты неподвижности, и если он сражается с кем-то с оружием в руке, неподвижность будет означать смерть.

Канюку потребовалось некоторое время, чтобы приспособить свою тактику, но в конце концов он загнал второго человека в угол и оставил его лежать с широко раскрытым животом и кишками, разбросанными вокруг него в красном, дымящемся вареве из внутренностей, крови и песка.

К тому времени, как третий несчастный ступил во двор, Канюк уже вошел в привычный ритм и в считанные секунды расправился с ним.

‘С меня хватит, - сказала Алина тоном избалованной, изнеженной скуки.

- Хорошо, - ответил Джахан, - у нас есть дела поважнее этого.’

Они ушли, не удостоив Канюка ни малейшим кивком головы, и было совершенно ясно, что он не имеет никакого отношения к их жизни. Он был потрясен, обнаружив, что его задевает равнодушие Алины, как школьника, который только что увидел девушку, по которой он тоскует, уходящей в лес с деревенским хулиганом. Но тут его вывел из задумчивости новый, гораздо более резкий голос, раздавшийся с галереи.

- Эй, человек в маске! - Канюк поднял голову и увидел массивный ствол дерева, похожий на человеческий. Он был бритоголовым, с обнаженной грудью, с плечами, которые были толще, чем бедра любого нормального мужчины. - ‘Меня зовут Али! Я твой тренер, и тебе нужно работать. Его Высочество хочет, чтобы я превратил тебя в бойца, и именно это я и собираюсь сделать. Так что будь начеку, продолжай двигаться. И не останавливайся, пока я тебе не скажу. Это и приказ, и мой искренний совет. Ты меня слышишь?’

Канюк кивнул.

- Хорошо’ - продолжил Али. - Потому что люди, которых ты сейчас встретишь, моложе и сильнее, и ты должен мне поверить, человек в маске. Если ты не убьешь их, они непременно убьют тебя.’

Тренер был так же хорош, как и его слово. Следующие двое приговоренных растянули Канюка до предела, пока он пытался загнать их в такое место, где они были бы полностью в его власти. Шестой человек нес посох, который Канюк должен был пробить, прежде чем убить его. Седьмой нанес несколько хороших ударов по Канюку, который теперь был разбит вдребезги и настолько не обладал ни скоростью, ни силой, что только вполне реальный страх присоединиться к другим мертвецам, разбросанным по двору, придал ему сил, чтобы в конце концов одержать верх. Один последний, слабый, измученный удар прикончил его последнего противника, а затем Канюк рухнул на колени, чувствуя себя объевшимся смертью и больным от убийства. Он так устал, что почти не чувствовал пальцев, вырвавших меч из его рук. Он так устал, что понял, что вот-вот покинет это адское место, только когда почувствовал рывок цепи, и его чуть не вынесли со двора.

Канюк был разбит вдребезги, голоден и измучен. Когда он вернулся в свою комнату, один из домашних рабов-африканцев поднес носик лейки к отверстию для рта его маски, и он с отчаянным, беспомощным рвением глотнул прохладную воду. Джеллабу сняли, и его отвели в горячую ванну, наполненную успокаивающими маслами, которые помогли расслабиться измученным мышцам. Когда он вытерся и надел чистую одежду, ему дали большую миску с грязным, размятым нутом, овощами и мясным фаршем, которые были его едой на этот день.

Позже, когда Канюк немного поспал, к нему пришел Джахан. - ‘Ты сегодня хорошо поработал, - сказал он. - Отныне Али будет тренировать тебя каждый день. Иногда вы с ним будете работать вдвоем. В других случаях тебя отведут в тюрьму, чтобы проверить то, что ты узнал. Там есть много людей, которых можно убить, и никто их не хватится.’

Джахан подошел к Канюку, положил руку ему на плечо и пристально посмотрел в глаза. – «Алина - необыкновенная женщина, не так ли?» - сказал он почти по-дружески, как один мужчина другому.

‘Да’ - ответил Канюк, поскольку ему было позволено поговорить с Джаханом наедине.

- Иногда я не могу решить, кто она - ведьма, шлюха или богиня ... а может быть, и все трое. Было удивительно наблюдать, как она могла доставить удовольствие даже такому человеку, как ты. - Он помолчал, а потом добавил: - Она возбудила тебя, не так ли? Так сильно, как только можно возбудиться.’

‘Да’ - повторил Канюк, и теперь в его голосе слышалась гортанная хрипотца.