Золотой лев,

- После того как мой отец был казнен – проклятые голландцы повесили, сняли тело и четвертовали его, – нам удалось бежать, и мы направились к заливу, где голландцы впервые захватили нас.’

- Зачем возвращаться в такое мрачное место?’

‘У меня были на то свои причины, в том числе и осознание того, что Канюк, скорее всего, будет там сам.’

‘Значит, у него тоже были свои причины, - сказал Петт, думая о любви к сокровищам, которая, казалось, объединяла сэра Фрэнсиса Кортни и Канюка, что бы там ни говорил преданный сын Кортни, и все яснее понимая, что это за причины.

‘Да’ - сказал Хэл. - Но все оказалось гораздо сложнее, чем я ожидал. Шредер был опозорен после нашего побега. Он отправился к своей возлюбленной Катинке ван де Вельде и, судя по рассказам, которые я слышал позже, застал ее в постели с Медленным Джоном, мучителем и палачом колонии.’

‘Значит, она действительно была Иезавелью, - заметила Юдифь.

‘Она была сущим дьяволом в женском обличье, - ответил Хэл. - Мессалина, императрица Рима, которая занималась проституцией ради собственного удовольствия, была целомудренна, как монахиня, по сравнению с Катинкой. Но она получила свое возмездие. Шредер пришел в ярость и убил ее. Он бежал и сумел пробраться на "Золотую ветвь", которая стояла в гавани Доброй Надежды под командованием капитана Кристофера Ллевеллина ...’

- Еще один хороший человек, который плохо поступил с плохими дядями, - сказал Уилл Стэнли, сидевший молча, пока Хэл рассказывал свою историю. - ‘Прошу прощения, мэм’ - продолжал он, - но я служил на «Ветви», когда на борт поднялся этот сырный полковник ...

‘Тогда вы можете поправить меня, если я ошибаюсь, - сказал Хэл. - Одним из офицеров на «Ветви» был Виконт Уинтертон, чей отец построил этот корабль. Они со Шредером играли в кости. Шредер поставил все деньги, какие у него были, но кости выпали Уинтертону, и он выиграл, после чего Шредер назвал его мошенником и потребовал удовлетворения дуэлью.’

‘Совершенно верно, сэр, - согласился Стэнли. - Итак, капитан Ллевеллин говорит, что у вас на моем корабле не будет дуэли, подождите, пока мы не доберемся до берега. Но потом разразился шторм, ужасный, он разорвал корабль на куски, и мы были вынуждены войти в эту бухту ...’

‘ ... Где была пришвартована "Чайка морей", - сказал Хэл. - Дуэль состоялась, и Шредер убил Уинтертона. Тогда Канюк обманом вытащил Ллевеллина из «Ветви», и счел себя очень умным, потому что теперь у него было два корабля. Но мы, немногие люди с "Леди Эдвины", которые пережили все, что голландцы могли сделать с нами, смеялись в последний раз, потому что вскоре после этого мы прибыли в бухту и взяли «Ветвь» и большую часть ее уцелевшей команды, оставив Канюка бушующим на берегу ... и вот так я стал хозяином этого великолепного судна по сей день, хотя клянусь, верну его законному владельцу, Винтертону, при первой же возможности.’

‘Это когда вы убили полковника Шредера, капитан Кортни, когда взяли «Ветвь»?’

‘Нет, это было позже, во время Эфиопской кампании.’

‘А как насчет Канюка? Неужели он все еще хлопает крыльями и погружает клюв в чужие сокровища?’

‘Я могу ответить на этот вопрос, - сказала Юдифь. - Канюк мертв. Он погиб в огне, когда "Чайка морей" была уничтожена горящими кораблями. Я знаю ... я видела, как он умер, и я надеюсь, что он все еще горит, и навсегда, в огне ада.’

- Вполне заслуженный конец, я уверен. Но, признаюсь, мое любопытство было возбуждено одной маленькой деталью вашей истории. Неужели Канюк нашел то, что искал, в той бухте, где вы его нашли?’

- Извини, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, - сказал Хэл, который слишком хорошо понимал Петта, но не собирался давать ему никакого полезного ответа.

‘Просто вы сказали, что у Канюка были причины находиться в этой бухте, как и у вас, и – поправьте меня, если я ошибаюсь, – это была та самая бухта, в которую ваш отец приплыл после того, как захватил нагруженный сокровищами корабль "Резолюция". - Это правда?’

‘Да, я говорил об одном и том же заливе.’

‘Ну, я подозреваю, что Канюк верил, без всяких на то оснований, что у твоего отца было время спрятать часть добычи со своего захваченного корабля в этой самой бухте.’