Лесная сторожка

Но вскоре об этом узнала и Лариса Алексеевна. Вечером у пионерского костра Митьке пришлось рассказать ребятам про свой живой уголок. Сначала он пытался было отказаться от этого, хотел как-то выкрутиться, но ничего не вышло. Готовый провалиться от смущения сквозь землю, он путал слова, заикался, краснел…

Неожиданно на помощь ему пришел Толька Коровин. Правда, и он тоже сбивался, но все же сумел кое-как поведать ребятам о Митькиных зверях.

А Митька, с немалым трудом поборов смущение, в нужных местах поправлял друга, а под конец и сам стал рассказывать о Шанго и Федьке. А когда он замолчал, кто-то из ребят спросил:

— А птицы в клетках тоже у тебя есть?

— Нет, — ответил Митька. — Птицы не любят сидеть в клетках, они свободу любят. Вокруг нашего дома лес, там их всюду много, и зимой, и летом. Около ручья в роще даже два соловья живут. А вот голуби у меня есть! Так и они тоже не в клетке сидят, а живут в голубятне и улетают, когда хотят. Больше чем за километр улетают. Только едят и спят в голубятне. Голуби эти не простые, а почтовые…

— Так голуби тоже птицы, — ехидно заметил спрашивающий, судя по голосу — Борька Шапкин.

— Конечно, птицы, — спокойно отпарировал Митька. — Но только они привыкли жить у дома, с людьми, домашние они.

— Ясно, что домашние! — вмешался Толька. — Так и мой батя говорит, а он уж знает…

— Лесные птицы, те волю любят, — продолжал Митька. — Один раз дедушка поймал какую-то птичку и хотел сделать для нее клетку. Дал он мне подержать ее: такая маленькая, желтенькая, с красной головкой. Я ее осторожно взял, а у нее сердечко так и бьется — боится меня пичуга. Вот я и подумал, — может, детки малые ждут ее, а мы хотим в клетку посадить. Может, она скучать будет и помрет. Взял и отпустил ее на волю. А дедушку попросил не ловить больше птичек.

— Да, а звери небось тоже не любят жить в неволе, — выскочил с репликой вредный Борька Шапкин.

Митька сердито взглянул на Борьку и тихо ответил:

— Звери у меня живут не в неволе, а как хотят. Белка вот спит в сторожке, на шкафу, а за шишками и орехами в лес бегает. Федька ночует на сеновале, а днем ходит по двору и по лесу. Один раз забрел в лес, нашел там гнездо диких пчел, а домой заявился весь в меду. Искусали его пчелы просто страх! Мы с дедом еле-еле в речке потом его отмыли. Ежик тоже сам приходит в сторожку молока попить, а заяц Санька под амбаром живет и в дом сам заходит, никто его насильно не тащит. У меня все звери живут, как хотят! Если им у меня будет плохо, они могут и в лес уйти, я их не держу, — закончил Митька…

Несмотря на выпады Борьки Шапкина, вечер у костра все-таки получился интересным, а Митьку с тех пор ребята называли не иначе, как «Митька-укротитель».

Толька Коровин, будучи другом столь знаменитого человека, совсем загордился. Он расхаживал по лагерю, засунув руки в карманы, и жалел только об одном — что ребята не могут своими глазами увидеть Митькиных зверей.

— Знаешь, Мить, — как-то раз серьезно сказал он приятелю, — это ничего, что мы с тобой деревенские. Мы еще городских за пояс заткнем. Вот вернемся домой, да начнем твоих зверей дрессировать! Федька уже ученый — все понимает, Шанго тоже. Надо будет и остальных выучить.

— Чему? — недоверчиво покосился на него Митька. — Стрелку — печку растапливать или зайца Саньку — картошку чистить, что ли?

— А чего ты смеешься! Придумаем. А тогда эх и здорово будет! На будущий год поедем опять в лагерь и всех зверей с собой возьмем. Вот тогда все рты пораскрывают!

— Ну да! — усомнился Митька. — Как же мы их по железной дороге повезем?

— Эх ты, чудила! Так ведь цирковых-то зверей возят по железной дороге! Что же они, по-твоему, пешком из города в город ходят, что ли? Наши тогда тоже будут ученые, дрессированные, вот и повезем. Будет в лагере собственный зверинец! Про это еще и в газетах напишут. Здорово, верно?.«

Митька, правда, глубоко сомневался, понравится ли подобный проект старшей вожатой, но все же задумался. Попробовать стоило.