Радист ранен в ноги, значит, идти не сможет. Тащить его на себе? Глупость! Самый верный способ попасться обоим. Попробовать уничтожить тех, кто в доме, и оставаться здесь? Еще глупее. Рано или поздно сюда придут русские солдаты. Может быть, за ними кого-нибудь послали. А от них уйти трудно. Он уже испытал это один раз. С него довольно!
Оставить радиста и уйти самому? А если тот, попав в руки советских солдат, все разболтает и наведет на его след? Ну, нет!
И, вытащив парабеллум, Лемке хладнокровно выстрелил в висок своему спутнику. Тот вздрогнул и привалился к дереву. Лемке всунул парабеллум в пальцы бессильно упавшей на мох правой руки мертвого радиста.
Теперь все в порядке. Те, кто найдут труп, решат, что раненный в ноги диверсант, видя, что ему не уйти, покончил с собой. А то, что здесь был третий, им и в голову не придет.
И Лемке, осторожно пятясь, скрылся в густой чаще леса, пересек маленький ручеек, прошел по воде вдоль берега встретившегося ему пруда и краем болота направился в ту сторону, откуда доносились отдаленные раскаты орудийных выстрелов.
Машину, на которой приехали красноармейцы, пришлось оставить около лесничества: по лесной дороге, что вела к сторожке, грузовик пройти не мог.
Когда красноармейцы, которых вел Митька, подошли к сторожке, навстречу им вышли с ружьями Иван Николаевич и дед Егор. Лейтенант поздоровался с ними.
— Ну, показывайте, где засели эти паразиты, — сказал он и, подозвав к себе одного из бойцов, приказал: — Товарищ Смирнов, отделению рассыпаться по лесу и тщательно прочесать всю местность. Может, еще что-нибудь найдете.
Митька тем временем вертелся около красноармейцев, рассматривая их вооружение.
— Товарищ командир, — подозвал лейтенанта Егор Николаевич, — пойдемте посмотрим вон в тех кустах. Там один у дерева, наверно мертвый. Издали бандита видно. Мы его не тревожили. Думали — вы приедете, сами разберетесь. А один вот, у дома. Ухлопал я его сразу. Я ему: «Руки вверх!», а он в меня стрелять надумал. Ну, я его, так сказать, одним выстрелом и положил на месте.
Вернувшиеся красноармейцы доложили, что не обнаружили ничего, кроме трупа диверсанта, который, очевидно, покончил с собой, чтобы не попасть в плен.
Лейтенант приказал уложить трупы в телегу и доставить их к машине, чтобы увезти на станцию. Дедушка запряг лошадь и повез их.
Через два дня почтальон доставил в лесную сторожку письмо. Оно было подписано полковником Серебряковым. От лица командования полковник выражал леснику Егору Николаевичу Сидорову благодарность за отпор, данный им вражеским диверсантам.
Тревожные дни
По линии Луга — Ленинград с грохотом проносились поезда. Все чаще показывались в небе самолеты. Все чаще слышал Митька, как где-то вдали гремели орудия. А однажды была слышна даже частая винтовочная стрельба и пулеметные очереди.
И Митька спрашивал деда:
— Дедушка, это что — фашисты стреляют?
Лесник, с грустью глядя на внука, отвечал:
— Не знаю, сынок, может и они.
На следующий день, вернувшись с обхода, он застал внука еще спящим. Разбудив Митьку, Егор Николаевич тревожно сказал:
ebooksa