В чем-то он был прав, девочка действительно умерла. Она не разбилась: ветви пышных кустов без труда удержали ее худенькое тело, не дав ей коснуться земли. Но еще до падения молния остановила ее сердце, все закончилось… закончилось бы, если бы ее падение никто не увидел.
На ее удачу, если хоть какой-то удаче было место в этой истории, незадолго до ее падения по побережью прогуливалась молодая пара. Им показалось, что это будет очень романтично: целоваться под дождем на морском берегу. Вот только они явно недооценили масштаб шторма и теперь вынуждены были спасаться в первом попавшемся здании, которым и оказался санаторий.
Они как раз приближались к нему, когда с крыши упала маленькая девочка. Мужчина из этой пары был студентом-медиком, он сумел запустить ее сердце, а потом он и его возлюбленная доставили девочку в больницу. Это, возможно, спасло их самих от гибели – убийца не заметил их, не столкнулся с ними. Полиция прибыла туда лишь наутро и обнаружила в одном из залов мертвую женщину.
Приморский Мясник снова сумел уйти, но на сей раз не слишком далеко. Очнувшаяся девочка дала такое точное и детальное описание, что скоро он был перехвачен в одном из поездов. Теперь его ожидал суд – и наказание.
Только это ничего не могло обратить вспять – вернуть ей мать… или ее потерянное детство. Пыреев это знал, знала и его маленькая собеседница.
– Значит, меня убила молния? – еле слышно произнесла она.
– Не убила.
Но она продолжила так, словно и не услышала его.
– А я все думала: что же у меня с рукой? Она выглядит так странно!
– Ты снимала повязки?
– Я заглянула под них, они свободные. Думаю, на самом деле повязки не нужны, ведь у меня нет открытых ран. Меня просто не хотят пугать. Тут все делают, чтобы меня не пугать, а этим пугают еще больше. Они намотали на меня эти бинты, потому что у меня теперь страшная рука.
Она приподняла руку, заметно поморщившись – движения причиняли ей боль. Но она все равно не остановилась, убрала в сторону часть повязок, и Сергей увидел, что рука и правда выглядит удручающе. Здоровой кожи там почти не осталось, все покрывали странные багрово-черные линии, синие и желтые синяки.
– Это пройдет, – пообещал он. – По крайней мере, частично. Синяки полностью заживут, и рука уже не будет так болеть, я говорил об этом с докторами.
– Но что-то останется?
– Останется шрам, тут ты права. Но он будет очень необычный, как… как цветочек!
Янтарные глаза посмотрели на него со взрослой строгостью.
– Не сюсюкайте, вам это не идет. Вы не такой глупый, как они.
– Ты права, прости, – смутился Сергей. Впервые в жизни его отчитывал ребенок – и этот ребенок был прав. – Но шрам и правда будет необычный. Это называется фигура Лихтенберга, их оставляют молнии, могут оставить везде – на дереве, на земле…
– И на людях?
– На людях – большая редкость, и я бы на твоем месте гордился ею.