– Это еще не все. Ты боишься стать таким, как он, тоже почувствовать тягу к крови, не так ли? Твой брат вбил эту мысль в твою голову. Он не хотел вредить тебе, но из-за любви порой совершаются худшие глупости. Теперь ты думаешь: что, если я такой? Буду ли? Стану ли? Можно ли мне сделать неправильный выбор или я всегда должен жить образцово? Так вот, Дима любит тебя, но он ни черта не знает о психологии серийных убийц. Ты похож на отца, но похож лучшим, что в нем было. Ты умен, силен, ты охотник – но не зверь, жаждущий крови. Мог ли ты унаследовать от него это? Да, конечно, мог. Но не унаследовал.
Он не удержался, бросил на нее вопросительный взгляд, что-то беззвучно произнося под маской.
– Почему я так уверена? Да потому что, если бы ты унаследовал это, оно бы уже проявилось. Жестокость в детстве, истязание животных, агрессия по отношению к сверстникам – этого в твоей жизни не было. То, что твой отец научил тебя профессионально охотиться, никак не влияет на то, кто ты есть. А главное, ты умеешь любить. Не закатывай глаза, это не история из детского мультфильма, где принцы любят принцесс и наоборот. Психопаты не способны к установлению эмпатических связей – так тебе больше нравится? Достоверней звучит? А если говорить по-человечески, они не умеют любить, сопереживать, связывать себя с кем-то. Разве это ты? Ты любишь брата и мать, ты умеешь влюбляться, чувства пылают в тебе даже ярче, чем во многих других людях. И тебе хочется любить отца, потому что ты помнишь о нем только хорошее, но из-за многолетних наставлений Димы это желание терзает тебя. Вроде как грешно его любить! Я права?
Он больше не реагировал на нее, делал вид, что вообще не слушает. Однако медицинские датчики предательски выдавали его, они показывали, что его сердце бьется намного быстрее, чем раньше. Анна встревожила его, он уставал, а значит, нужно было закругляться. Но она просто обязана была кое-что добавить.
– Твой отец знал, что ты – не он. Психопаты хорошо чувствуют друг друга, и он не сомневался, что худшая часть его в тебе не проявилась. За это он и любил тебя больше всех на свете. Дмитрий? В нем тоже нет худшего – но нет и лучшего от вашего отца. А ты был его улучшенной версией, тем, что каждый родитель мечтает увидеть в своем ребенке. Ты был его продолжением и именно тем бессмертием, о котором он мечтал. Ты был искуплением, которого он жаждал! Можешь ли ты ненавидеть отца? Да – как преступника, отнявшего две жизни. Можешь ли ты презирать его? Да – потому что он разрушил вашу семью, довел твою мать до алкоголизма, брата – до невроза, а у тебя отнял остатки счастливого детства. Можешь ли ты любить его? Тоже да, и это самое главное. Потому что именно благодаря ему начало твоего детства было счастливым. Твой отец родился другим, он был зверем – но тем зверем, который все-таки мечтал остаться человеком. Научись совмещать ненависть, презрение и любовь и никогда не стесняйся брать у своего отца лучшее. Я знаю, что сейчас тебе тяжело принять это. Ты злишься на меня за то, что я полезла не в свое дело, да еще и воспользовалась твоей слабостью, хотя слаб ты из-за меня. Но я надеюсь, что однажды ты сможешь понять и простить меня.
Он на нее не смотрел. Анна понимала, что сейчас дело не в ее словах, он просто не хотел, чтобы она видела его глаза.
Нижняя часть его лица была закрыта кислородной маской, поэтому, наклонившись, она мягко коснулась губами его щеки. Анна знала, что скоро явится Дмитрий, и ей не хотелось встречаться с ним.
У нее больше не было права приходить сюда просто так, как раньше. Только если он позовет… а она надеялась, что он позовет.
Сергей Аркадьевич прекрасно помнил их первую встречу и видел, как много изменилось с тех пор. Жизнь подарила ему немало интересных историй, когда его маленькие пациенты восставали из пепла, как фениксы. Не все, конечно, но каждый такой случай возвращал ему веру в лучшее. И Анна Солари определенно стала одним из главных его достижений.
Из раненого ребенка она выросла не просто здоровым человеком – она выросла охотницей, пусть и не в привычном смысле этого слова. Кто-то другой счел бы это травмой, да и Сергей Аркадьевич какое-то время так считал. Но он увидел, как хорошо она разбирается в своем деле, каким профессионалом она стала, и он принял ее выбор. Выдержкой и устойчивостью психики Анна, пожалуй, смогла бы превзойти его самого.
Это не была обычная жизнь – не такая, какой следовало ожидать. Если бы не встреча с Приморским Мясником, для нее все сложилось бы иначе. Но даже в этой новой роли и новой судьбе она осталась собой, и Сергей Аркадьевич не мог не гордиться ею за это.
Узнав, что она участвовала в задержании преступника, он попросил ее о встрече. Она могла и не согласиться: Анна не считала себя его должницей и не бежала в его кабинет по первому зову. Да и теперь она некоторое время откладывала эту беседу, и лишь когда Леонид Аграновский пришел в себя в больнице, она согласилась увидеться со своим бывшим психотерапевтом.
По ее просьбе они встретились в большом парке. Стояла золотая осень – теплая, очерченная всеми оттенками желтого, рыжего и красного, потрясающе красивая. В воздухе пахло прелой листвой и старой древесной корой, в будний день почти все дорожки пустовали, и по ним можно было прогуливаться, не опасаясь постороннего внимания.
– Ты хорошо выглядишь, – заметил Сергей Аркадьевич.
Это не было дежурным комплиментом, Анна действительно оставалась в отличной форме, она никогда не позволяла травме правой руки ослабить себя.
– Я выгляжу так, как раньше, но и это, наверное, неплохо. Ради чего вы хотели увидеться со мной?
– Узнать, как ты, – пояснил он. – Это был тяжелый опыт – и для тебя и для Леона.
– Я зла на вас.
Это уже было что-то новое. Анна никогда не злилась, и порой он сомневался, что она на такое способна. А даже если способна, никто ведь не говорит о своей злости столь невозмутимым голосом!
– Почему? – только и смог произнести Пыреев.