Феномен интернета очень специфичен неким противоречивым отношением к нему. Абсолютное большинство людей им пользуются и живет в мире, который наполнен последствиями использования Всемирной сети. При этом чуть ли не хорошим тоном является высказывание опасений об интернете, настороженное отношение к его проникновению в жизненный мир. Есть даже блогерша «Поля из деревки», чей образ целиком построен на отрицании урбанистического образа жизни. Однако она, во-первых, ведет блог в интернете, а во-вторых, ее быт, по крайней мере в том виде, в котором она его описывает, непредставим без интернета (даже если исключить его транслирование в Сеть) – все общение, досуг (вроде скачивания и просмотра фильмов) завязан на Всемирной сети. Это справедливо для большинства сюжетов об удаленном образе жизни, только выпадение из интернета означает окончательное выпадение из общественной жизни.
Еще какое-то время (почти год) я работал в разных детских лагерях (это может показаться странным, но есть те, которые работают круглый год). Когда дети сами сочиняли сценки для разных выступлений, рано или поздно там появлялась тема болезненного увлечения гаджетами, соцсетями и интернетом в целом. Всегда почему-то такие увлечения там имеют однозначную окраску – абсолютное зло. В таких сценках и выступлениях конфликт имеет положительное разрешение только в случае отказа от соцсетей и гаджетов. Такое явное отрицание ценности своего же собственного образа жизни кажется попыткой подстроиться, угадать желания взрослых, которые в конце концов оценивают такие выступления. Однако опрос этого не подтвердил – в основном дети действительно искренне считают, что сидеть в телефоне вредно, однако ничего не могут поделать с собой. Этот парадокс заслуживает отдельного исследования и еще ждет своего исследователя. Но именно он обнажает этот конфликт – нечто близкое, что является обязательным элементом образа жизни, несет в себе неведомую опасность. Здесь есть элемент как грехопадения, так и сделки с дьяволом – христианского сюжета, поэтому вышеназванный конфликт с технологиями так понятен. Как говорил Маршалл Маклюэн, технологии решают только те проблемы, которые создают сами, однако жизнь без решения этих проблем как будто уже непредставима.
Я общался с самыми разными людьми из области IT, а также ходил и изучал самые разные дискуссии о страхе и технологиях (дискуссии на площадке InLiberty, конференция «Антропология Страха» Европейского Университета, конференция «Фобии и Фольклор» РАНХиГС и тому подобные).
Можно выделить несколько наиболее общих страхов, связанных с технологиями и интернетом.
Страх, что «оно все выключится»
Это единственный страх, который связан с утратой тех обыденных технологий, к которым мы привыкли. Страх не завершить начатое дело, потерять воспоминания, лишиться доказательств.
Физический, аналоговый носитель представляется как будто более надежным, пусть и не таким универсальным и всепроникающим. «Облачность», облачные технологии кажутся не заслуживающим доверия хранилищем. Это также является артикуляцией порядка, когда абсолютно все может быть зафиксировано, но не принадлежит своему создателю. Условный сервер в любой момент может упасть, и ничего не останется. Да, существует опасность пожара, наводнения, действия недоброжелателя или любой другой причины, которая уничтожает личный архив. Но когда он не зафиксирован в реальном, а не интернет-пространстве, мы будто не можем его контролировать.
Страх потери реальной жизни, возможности выбирать
«Жизнь онлайн», то есть состоящая из общения в соцсетях, потребления и производства контента, может быть представлена как постоянное реагирование. Каждое действие в интернете должно быть привязано к какому-то такому же цифровому инфоповоду (нет ничего случайного в том, что одним из самых популярных жанров в видеоблогинге являлся жанр «реакций»). За этой цифровой жизнью теряется возможность производства собственного смысла, самоактуализации.
Этот страх вызван тем, что управление информационным потоком принадлежит не нам, он вообще не имеет субъекта. Нашу возможность реагировать оценивают по неизвестным параметрам и создают информационный пузырь – ярче всего это видно в фейсбуке, но это касается новостей, поисковой выдачи, рекомендованных видео в ютубе, почти всего. Сеть подсовывает нам только те материалы, на которые мы, по задумке, сможем эффективней всего отреагировать, забирая инициативу и не оставляя нам возможности создать что-то новое, реакцию на которое будет так сложно предсказать. Описывая такой эффект, авторы часто ссылаются на концепт Daily me. Daily me («Ежедневный Я») описал в 1995 году в книге «Being Digital» Николас Негропонте. Это принцип персонализации и кастомизации новостей, который предполагает, что люди читают только то, что непосредственно касается только их. Однако описанный выше перехват инициативы – это логика машины, Сети, чей интерес вроде бы кристально ясен, но при этом все дальше отодвигает нас от самоактуализации.
Загадочность и непубличность алгоритмов
Страх, основанный на непонятности алгоритмов, – это по сути страх расчеловечивания. Пользователь Сети оставляет за собой «цифровой след» – все, что он делал в Сети (что искал, о чем переписывался, что покупал или хотел купить, что лайкал и тому подобное), плюс его перемещения в пространстве. Именно по этому цифровому следу алгоритмы и оценивают, что может быть интересным и полезным для нас. В алгоритмы заложено понимание человеческого как исчисляемого количественно. Именно математическое описание – это единственное, что они видят. Алгоритм пытается нащупать нечто одновременно интересное пользователю и выгодное рекламодателям. Он пытается угадать, на что мы посмотрим в будущем, по тому, что мы делали в Сети раньше, как ведем себя и общаемся. Проблема в том, что это не человеческий взгляд, ведомый не человеческой логикой. Результаты его усилий по пониманию нас сначала смешат (можно зайти в рекламные настройки фейсбука или инстаграма), а потом заставляют испугаться – образ человека, который рисуется из этих списков, механистичен и лишен живых черт. Жутковато, как механизм видит нас – противоречия, страсти. А еще нет возможности объясниться или оправдаться – решения, принятые алгоритмом, не подлежат обсуждению.
В отличие от природной силы, эта сила не безразлична к нам, она хочет, чтобы мы наслаждались, но при этом не выходили за рамки, чтобы мы хорошо себя вели и не покидали уютного пространства экрана, которое нам заботливо предоставили. По опыту мы знаем, какие могут быть последствия, если пренебречь чем-то из этих благ, – месть неизбежна.
Страх слежки и размытия границ
Благодаря цифровому следу и облачным архивам оказывается, больше невозможно хранить секреты. Страшно даже не то, что что-то из личного архива станет достоянием общественности – это скорее функциональный страх, за которым нет ничего жуткого. Страшно то, что больше нет ничего личного. Нет места, где можно будет хранить какие-то фотографии или важную для себя информацию.
По сути, это страх последствий того, что больше не существует ничего скрытого – стеклянный мир победил.
Эти страхи – отправная точка головокружения, и дальше мы посмотрим, как именно они прорабатываются через страшные истории.
Слендермен, слежка, смерть. Почему именно Слендермен самый популярный крипи-персонаж
Слендермен стал своего рода символом крипипасты как жанра. Его изображение будто олицетворяет весь страшный сетевой фольклор. Кроме того, это, может быть, единственный персонаж крипипаст, про которого мы точно знаем, когда он появился. В 2009 году Эрик Кнудсен обработал фотошопом пару старых фотографий, снабдил их туманными подписями о пропаже четырнадцати детей и загрузил все это на сайт Something Awful. Уже через две недели история Слендера на форуме Something Awful насчитывала 194 страницы. Несколько YouTube-сериалов о Слендере[10], компьютерные игры, инди-фильмы, сотни тысяч обсуждений, форумных дискуссий, фан-арта и несколько полнометражных фильмов. Это, без сомнения, самый популярный страшный интернет-мем.
Кадр из игры Faceless, которая использует образ Слендермена
ebooksa