Тень пробегает по его чертам.
— Что насчет них?
— Вы все… тоже ожидаете послушания?
Мускул дергается на его челюсти.
— Зависит от мужчины.
Интересно.
— Понятно.
Он наклоняется через стол, его крупное, громоздкое тело прижимается к предплечьям, он складывает пальцы вместе.
— Правда, Клэр? Правда понимаешь?
Нет.
Но не отвечаю.
— Я требую повиновения от тех, кто находится под моей опекой, — говорит он более мягким тоном. — От моих людей и тех, кто ниже меня. И поскольку ты находишься на моем попечении, от тебя тоже. Я не могу защитить никого, кто подрывает меня или стремится каким-либо образом лишить меня возможности сделать это.
Такая концепция ясна как божий день. Я киваю.
— Если я готов отдать свою жизнь, чтобы защитить жизнь другого, вполне естественно, что они даруют мне дар повиновения. Поняла?
Подождите… что? Отдать свою жизнь?
Чувствуя себя неуютно из-за направления разговора, я бормочу себе под нос:
— Ну, разговор быстро стал очень напряженным.
Я подпрыгиваю от звука его громкого лающего смеха. Моргаю. Никогда раньше не слышала, как он смеется, и этот звук творит странные, чудесные вещи с моим телом. Я сжимаю ноги.
Заставляю себя подняться. У меня нет никаких планов или курса действий на уме. Я просто встала. Стою, но он такой большой сидя, хоть и всего на несколько дюймов ниже меня.
Я подхожу и сажусь к нему на колени.