Старый Кореев широко открыл глаза и подался вперед.
— Племянник твой…
Епифан Степанович, видимо, изумился, потом окинул внимательным взглядом убогую одежду юноши и, приняв равнодушный вид, проговорил:
— А у меня и племянника-то никакого нет.
— Как нет! — раздался голос Матвеича, и сам верный слуга влез в комнату. — Вот те раз, нет! Меня, чай, признаешь? Матвеич я, ключник братца твоей милости Алексея Степаныча… А это его сынок Андрей Лексеич. Как же не племянник?
Старый Кореев поглаживал бороду и соображал.
— Может, и в сам деле братнин сын. Старик-от будто знаком… А только парень, по всему видать, голяк. Кормиться ко мне, чай, приехал… Знаю я роденьку. Брат Лексей у меня точно был… Да помер… А ты, парень, уж как-то больно чудно — словно с неба свалился… Народ же ноне разный бывает… Опять же, и вид у тебя… — сказал дядюшка, барабаня пальцами по столу и презрительно косясь на племянника.
Юноша стоял обескураженный. Но Матвеич разом смекнул, в чем дело.
— Вид, оно верно… Да где ж в дороге купишь? А денег есть… Нако-сь, — промолвил он, вынув кошель, и, раскрыв, показал его старому Корееву.
Потом добавил обиженным тоном:
— Не объедать тебя племяш приехал.
Тут впервые Андрей Алексеевич познал магическую силу золота.
Лицо Епифана Степановича разом прояснилось, глаза забегали.
— Да разве я потому, что объедать? — заговорил он, словно оправдываясь. — Нешто я для родного когда пожалею? Ни в жисть. А токмо нельзя же и так. Пришел человек незнаемый и говорит: я твой племяш. Стало быть, и верить? Я человек старый, видал виды. Опаска завсегда нужна… Теперь я вот смекаю, что и в лице у него с покойным Алешей есть сходственность… Вот уж который год, как в землю убрался. Идет время…
Он принял грустный вид.
Затем внезапно добавил:
— Ты скидай кожухчик свой, племянничек… Да поцелуемся…
Он встал и распростер объятия.
Несколько времени спустя Андрей Алексеевич сидел уже за столом, уставленным яствами, и рассказывал дяде о своих приключениях.
Дядя вздыхал, качал головой и, подливая племяннику наливки, говорил: