Пока я неспешно размышлял над диспозицией, то чуть не пропустил, когда ко мне обратилась судья.
— Обвиняемый, вам понятна суть обвинения?
— Да, Ваша честь. — Ответил я, немного замешкавшись.
— Вы признаете свою вину?
На этот раз ответил Саныч.
— Нет, Ваша честь! У стороны защиты иное отношение к предъявленным обвинениям.
— Что ж, понятно. Тогда перейдем к разбору доказательств. Сторона обвинения, прошу!
Стукнув молотком, судья снова приняла скучающий и даже несколько отстраненный вид. Интересно, это все судьи так ярко демонстрируют, что им наплевать на наши мелкие проблемы?
Поднявшись с места, снова заговорил очкарик. На этот раз речь была его еще более эмоциональная, описывающая все те физические и нравственные страдания, которые перенесла четверка беззащитных мордоворотов. Зачитал выдержки из медицинских заключений, пригласил каждого в отдельности как свидетеля. И каждый из трех выступивших «свидетелей», как три одинаковых шарманки, спели одну и ту же песню, которая полностью подтверждала версию обвинения. То же самое проблеял и сам Борис Дерзюк, единственный выступавший перед судом в роли пострадавшего. Присутствующий незаметной тенью прокурор только во всем поддакивал, неизменно упоминая о высшей мере наказания.
Под конец очкарик настолько разошелся, что обратился напрямую ко мне.
— Скажите, обвиняемый… Сергей, почему вам так нравится решать возникающие проблемы с помощью насилия?
Тут же вмешался недремлющий Саныч.
— Ваша честь, защита протестует. Данный вопрос не что иное, как очередная манипуляция с использованием пресуппозиции. Заявление о склонности моего подзащитного к насилию возведено в аксиому и не предполагает иного толкования.
— Принимается. Обвиняемый может не отвечать на этот вопрос, как и на любой другой, заданный без моего разрешения. — Не удержалась от уколола и служительница Фемиды. — У защиты все? — Дождавшись кивка от пострадавших, утвердительного ответа от прокурора, судья снова вперила в меня свой апатичный взгляд.
— Тогда суд заслушает сторону защиты.
Вот теперь уже настала очередь Петренко. Еле сдерживая улыбку, он встал и начал толкать речь.
— Что ж, долго мы слушали этот фарс. Теперь, Ваша честь, позвольте представить суду, как все происходило на самом деле.
— Протестую! — Натурально взвизгнул очкарик. — Назвать заседание фарсом — это неуважение не только к участникам заседания, но и самому суду!
Судья смерила сторону защиты долгим неопределенным взглядом из под полуопущенных век.
— Согласна, — перевела она все тот же взгляд на Саныча, — защита, поясните свое заявление.