— Андрей Геннадьевич, — обратилась она к нему таким теплым голосом, каким уже лет десять не говорила с генералом даже жена, — вы еще долго будете? Мне бы хотелось сегодня чуть пораньше уйти.
— Галина Максимовна, ну я же вам уже сто раз говорил! — Почти натурально возмутился генерал. — Если у вас закончился рабочий день, а от меня не поступило никаких особых распоряжений, то идите себе спокойно! Не нужно ждать, когда и я соизволю пойти домой.
— И я вам тоже говорила, Андрей Геннадьевич, — в тон ему возразила женщина, — что секретарь — это правая рука руководителя, и она не может уйти, пока начальник сидит работает. Так что если хотите чтобы я сегодня успела уложить внучку спать, то самое время закругляться.
Сухов не сдержался и улыбнулся против своей воли. У них это был такой своеобразный ритуал, когда секретарь приходила и так ненавязчиво пыталась его выгнать с рабочего места. И подобное происходило достаточно часто, примерно каждые три-четыре дня, но всякий раз такая трогательная забота не переставала умилять генерала, щекоча его старое черствое сердце. Умилять настолько, что его порой одолевало неприятное чувство, будто он выбрал себе в спутницы жизни не ту женщину.
— Галина Максимовна, — генерал шутливо насупил брови и зарокотал на весь кабинет притворно серьезным командным голосом, — считайте это моим распоряжением! Собирайтесь и идите домой, внуки сами себя не уложат!
В ответ на его дурачество женщина звонко и искренне рассмеялась, отчего Сухову стало как-то по-мальчишески хорошо на душе. Он вообще был без ума от своего секретаря, от ее женской мудрости, чуткости, исполнительности, профессионализма… от всего! И старался в беседах тет-а-тет всячески это подчеркивать.
Генерал не понимал, кому вообще приходит в голову брать к себе на такие должности молоденьких смазливых неумех? Ради чего? Нет, конечно, понятно ради чего. Но это дело вряд ли как-то может помочь в работе, да и возраст у генерала далеко уже не тот. Но кто вообще согласится променять все вышеперечисленное, что есть в его Галине Максимовне, на длинные ноги и короткую юбку? Сухов никак не мог этого уразуметь.
— Ой, товарищ генерал, не могу я с вами работать, — ответила секретарша отсмеявшись, — упрямый вы, прямо как мой первый муж, царствие ему небесное. Значит, не пойдете домой?
— Не могу, Галонька, — преувеличенно тяжко вздохнул Сухов, — человека жду с важным донесением. А пока не дождусь, то даже спать не лягу, не то что домой не пойду.
— Ну, как знаете. Я тогда, пожалуй, побегу. До свидания!
— И вам всего хорошего!
Когда за подчиненной закрылась дверь, генерал бросил себе в чашку оба кубика сахара и лимонную дольку. Тщательно размешал, и стал неспешно прихлебывать, продолжая бегать глазами по сухим строчкам скучных документов.
Спустя несколько часов, когда кусочек лимона совсем уже засох в опустевшей чашке, а стопка отписанных документов выросла раза в три, за тяжелыми дверями раздались торопливые гулкие шаги.
Бум-бум-бум!
В дверь звучно затарабанили, будто посетитель стучал собственным лбом.
— Заходи!
В кабинет по команде тут же влетел его верный адъютант — майор Петров.
— Тащ генерал-майор! — С порога зачастил полицейский, даже не переведя дыхание. — Криминалисты подтвердили! Это он! Состояние, конечно, ужасное, но по татуировкам смогли опознать.
Сухов расплылся в широкой искренней улыбке и от избытка чувств даже зашвырнул куда-то свою перьевую ручку.
— Ха-ха! Петров, сокол ты мой ясный! Ну, молодцы! Молодцы вы мои! Можете ведь, когда захотите!