— Рады стараться! — Майор улыбнулся в ответ во все свои тридцать два зуба. Похвала от начальства всегда приятна, а уж получить ее от Сухова, от которого обычно слова доброго не допросишься, так и вообще что-то вроде ордена на грудь. — Какие наши дальнейшие действия, Андрей Геннадьевич?
— Так… так-так… — генерал задумчиво вытянул губы и часто забарабанил по подбородку пальцами. — Значит, смотри сюда, Петров. Объявляем розыск, но аккуратно! Понял?
— Не совсем, тащ генерал… аккуратно, это как?
— Это так, Петров, чтоб каждый зеленый рядовой знал, кого мы ищем, причем знал в лицо! Но чтоб никаких ориентировок нигде не висело, ни на сайтах, ни на стендах, ни, упаси боже, в общественных местах и магазинах!
— Ага, ясно, сделаем. А все ведомства подключать к поискам?
— Только безусловно дружественные. Нам недоразумения не нужны.
— Я понял. Разрешите исполнять?
— Давай, дерзай! Ни пуха!
— К черту, товарищ генерал!
Совершенно неожиданно для меня, когда до «Бойни» оставалась всего одна ночь, на подоконнике у Дамира появился чайник. Ого, он все-таки сумел что-то нарыть! Я даже и не ожидал, если честно.
Как и было оговорено, к Галиуллину пошел практически непрерывно дежуривший у его подъезда мертвец. При жизни это был лысоватый мужик средних лет, смешанного пролетарско-интеллигентного вида. Такого на улице увидишь, внимание обратишь, но через пару минут начисто забудешь. Хоть он и достаточно причудливо сочетает в своей внешности такие разные черты, но все же имеет абсолютно заурядную наружность. Единственной его внешней особенностью был длинный кривой шрам, пролегающий от правого уха до самой скулы, а оттуда спускающийся к подбородку.
Из воспоминаний марионетки я узнал, что это ему срубили кусок щеки в давней разборке, еще когда он сидел на «малолетке», мясо после этого висело на одном только честном слове и тоненькой ниточке кожи. Но шить тогда по какой-то причине не стали, а просто обмотали челюсть бинтами, как при воспалившемся флюсе, и все как-то само собой приросло обратно.
Мой связной, чтобы не подставлять Дамира, если за его квартирой тоже установлено наблюдение, начал звонить во все двери, начиная с первого этажа. Если ему открывали, то он выдавал заготовленный экспромт про сбор подписей жильцов за установку на стене их дома памятной доски в память о жертвах политических репрессий пятидесятых годов прошлого века.
Чаще всего у него перед носом хлопали дверьми еще до того как мертвец договаривал слова «сбор подписей», но на втором этаже нашлась все же одна бабушка, которая очень увлеченно поддержала эту идею. То ли пожилой женщине было слишком скучно этим осенним вечером, то ли для нее это и правда была животрепещущая тема, но она промариновала марионетку минут двадцать, искренне радуясь такой нужной инициативе, восхваляя ту часть молодежи, которая «не вся ящо спилася и снаркоманилася», постоянно при этом отвлекаясь на рассказ своих историй.
Зомби это все стойко вытерпел и вежливо попрощался, выслушав напоследок еще десяток всевозможных благословений и пожеланий удачи в его начинании.
Наконец, очередь дошла до квартиры Дамира. Благо что жил он всего лишь на третьем этаже, так что это не отняло совсем уж много времени.
Звонок. За дверью сперва послышались торопливые шаги, а буквально через секунду заскрипели дверные петли, и вот уже на пороге показалась такая знакомая физиономия с сигаретой в зубах. Судя по тому дымному кумару что висел в его прихожей, Галиуллин не прекращал дымить последние часа полтора, если не больше. Из-за едких серых клубов даже с трудом можно было рассмотреть шкаф, который стоял у того в конце коридора. Как он еще не задохнулся в этом своем собственноручно созданном газенвагене?
— Здравствуйте, — мертвец начал толкать ту же самую речь, что и всем остальным в подъезде, пока Дамир, не отводя взгляда, в упор рассматривал его шрам, — я собираю подписи жильцов этого дома в поддержку инициативы установить во дворе памятную доску жертвам политических репрессий пятидесятых годов. Скажите, вы готовы подписаться?
Галиуллин выглядел несколько колеблющимся, словно до конца не был уверен в том, что перед ним именно мой связной, но в конечном итоге, посчитав, что визит человека со шрамом не может быть совпадением, просто кивнул головой.
Получив согласие, мой посланец перевернул на обычной планшетной папке лист с единственной подписью пенсионерки, и протянул полицейскому.