– Аид, – удовлетворилась идеей я. – Нравится?
В качестве ответа призрачный завалился мне на колени, придавив к матрацу тяжестью, и заурчал.
На этот раз, внезапно попав в незнакомое место, я сразу поняла, что снова погрузилась в видение, и отставила панику. Оно исходило не от Варвары и глубинами моего изрядно покалеченного разума не являлось – вокруг не клубилась тьма. Почти каждую ночь сражаясь с ведьмой, начинаешь отмечать детали, помогающие распознать природу сна – одной из главных была темнота. Часть моей сущности и любимое оружие Варвары.
Сегодня ее заменил лес; и не просто лес, а самая чаща. Крючковатые изогнутые деревья переплетались друг с другом, сцеплялись ветвями, накрывали землю плотным пологом, не пропуская лучи восходящего солнца. Тут и там валялись упавшие стволы – то ли из-за грозы, то ли из-за старости – уже покрывшиеся мхом и плесенью. Траву усеивали гнилые листья и опавшая хвоя со снующими жучками, под деревом неизвестной породы уютно устроились муравьи.
– Зачем ты меня сюда привел?
Дернувшись от неожиданности, я поспешно юркнула за поваленный дуб и спряталась за торчащими сучьями. Умом я понимала, что меня никто не увидит, ведь фактически меня здесь нет, но решила не рисковать. Разумеется, я уже сталкивалась со способностями Избирателя, но меня куда чаще утаскивала в свои иллюзии Варвара, поэтому я не совсем в них разбиралась.
Затрещали кусты. Из них выкарабкались люди. Белесая шевелюра, размашистая походка – Солейль; пышная юбка, платок и вышивка на краях рубашки – Олениха.
Теперь я не сомневалась, что выполняю прямую функцию Избирателя – вижу то, что видеть не должна. Скорее всего, то, что уже произошло.
Олениха была напряжена и взволнованна, словно чувствовала что-то неладное. Солейль непринужденно ответил на ее вопрос:
– Сделать кое-что.
– Дорогой, мое общество обязательно? Сейчас Хель нуждается в помощи, у нас нет времени…
– Волк сегодня вогнал мне серебряную вилку под ребра, рана не заживает. Я бы хотел, чтобы ты ее залечила.
Богиня всплеснула руками:
– Просила же его не распускаться, а он… Иди скорее сюда, вдруг подхватишь заразу.
От последующего ее поступка я едва не потеряла дар речи. Оля соединила запястья на затылке, и воздух вокруг нее заискрился. Золотые мотыльки, снежные хлопья, бабочки, пятна и фейерверки захватили ее тело в вихрь, и сквозь радужные дорожки-следы от их мельтешения я разглядела, как пальцы Оли удлиняются и расходятся древесными сучьями, а тело покрывается солнечной шерстью и разрастается. Когда свет погас, траву встоптали оленьи копыта.
Животное было огромным; я никогда не видела живого оленя и даже примерно не представляла, какого они размера, но превосходство этого было очевидным. Он лучился изнутри, и под его копытами распускались цветы.
Долго любоваться прекрасным существом возможности не представилось: Солейль шагнул к богине, она склонила голову, упершись лбом в его грудь… и он вонзил ей под челюсть нож. Я зажала рот, чтобы не закричать. Горячая кровь брызнула ему на руки, прожигая кожу; Олениха взвыла, отшатнулась, но он притянул ее к себе и нанес удар в череп. Несчастная богиня свалилась и задергалась, отчаянно мыча.
– Прости, мама, – вздохнул Солейль, – надеюсь, ты достигнешь чертогов.
И принялся спиливать правый рог, не обращая внимания на дикие вопли и судороги жертвы, охваченной агонией.
Я завизжала.