«Все ли?» — отметил про себя Крюков.
Но выяснять это было некогда. Они прошли в подвал, где была обнаружена бомба. Возле силового щита прямо на проложенных по стене подвала проводах как елочные бусы были нанизаны длинные цилиндрики, обернутые грубой коричневой бумагой. Гирлянда уходила вдаль.
— Видишь? — радостно показал ему минер. — Я был прав. Динамитные шашки. Тут их килограммов на десять, если не больше. Этот подонок пропустил через них оголенный провод. Систему я обесточил, но вдруг у него где-то аккумулятор припрятан? Придется их соскребать с проводов.
Крюков без всякого энтузиазма разглядывал фронт работ. Пострелять или подраться — это было в его духе. Но гробить себя в душном темном подвале в компании с трудоголиком взрывного дела было удовольствием ниже среднего.
— А теперь все лишние марш отсюда, — распорядился специалист по минам. — У тебя как с давлением? — поинтересовался он у Крюкова.
— А что это такое?
— Не знаешь? Счастливый. Тогда останься, если не бздишь. Поможешь.
Крюков с большой радостью приписал бы себя к лишним, но выбирать не приходилось.
Минер аккуратно надрезал одну из шашек и отщипнул темную массу. Осторожно пощупал пальцами, понюхал.
— Так я и думал, это гурдинамит, — сообщил он. — На двадцать пять процентов кизельгур, пористая горная порода, а на семьдесят пять нитроглицерин. Всасывается через кожу пальцев. Эффект — как от клофелина. Так что, парень, придется тебе этим заняться. У меня с этим недосыпом давление скачет, могу вырубиться. Ты не волнуйся, я рядом буду стоять. И вот что — если все нормально кончится, выпей кофе. Чашек двадцать, не меньше.
Работа закипела. Минер резал оболочку шашек, а Крюков осторожно счищал с проводов взрывчатую смесь и ворчал:
— Слушай, ну почему в американских боевиках все так просто и красиво? Всех делов — выбрать проводок и перерезать. Красненький или синенький. Перерезал — чик — и готово! А тут ковыряйся в этой полужидкой говнообразной массе.
Спустя час к центру подъехала бригада разминирования ФСБ. Крюков как раз закончил отскребать от провода содержимое последней динамитной шашки. У него жутко ломило голову. Напарник заметил это.
— Голова болит? Я же говорил. Двигай домой, выпей полбанки растворимого кофе и ложись. Пару дней тебе на восстановление. Звезду Героя на дом доставят. Может, тебя подбросить?
— Сам доберусь. Шоколадку от президента не забудьте.
Крюков отметил в книге дежурного свой подвиг, сообщил, что сам он погиб смертью храбрых, и отправился отдыхать. Оказанная ему медицинская помощь свелась к выписыванию больничного сроком на три дня.
Он потихоньку ехал в правом ряду и размышлял о смысле жизни. Он вдруг вспомнил, что ему уже четвертый десяток, что его одноклассники уже управляют пароходами, банками и правительствами, а он не имеет ни нормальной профессии, ни семьи, ни даже приличной кубышки на черный день. Видимо, падение давления компенсировалось ростом депрессии.
От мыслей его отвлек писк мобильника. Он взял трубку. Звонила Ирина.
— Алло, Крюков! У Семена проблемы. У него жуткая депрессия.
— Как, и у него тоже?