От Фарер до Сибири

22
18
20
22
24
26
28
30

В Западной Сибири

Горное дело и промышленность в Екатеринбурге и окрестностях. – В сибирском поместье. – Батраки с зарплатой в 50 эре без питания. – Условия содержания коров. – Почему коровы сибирского помещика давали мало молока. – Поцелуй утром в Пасху. – Фаререц в роли пахаря в Сибири. – На охоте. – Лабиринты кротов. – В театре Тобольска. – По тюменской грязи

В настоящее время в окрестностях Екатеринбурга, с восточной стороны Урала, активно развивается горное дело – здесь находится множество фабрик, перерабатывающих заводов, серебряных, золотых и платиновых приисков, плавильных и литейных заводов, где из железа и меди изготовляются листы и бруски. Неподалеку от Екатеринбурга находятся Уральские горы, известные своими богатыми залежами ценных и полезных минералов. В самом городе находится множество гравировальных мастерских, где производятся прекраснейшие произведения искусства. Из блоков ясписа[27] и мрамора вырезаются столешницы, капители, вазы и всевозможные строительные декоративные элементы. В других мастерских гравируются камеи и инталии по образцам античных произведений. Проживающие в городе англичане основали несколько крупных механических заводов, а немец построил небольшую маслобойню. Из Екатеринбурга я отправился по железной дороге в Тюмень, где у меня была рекомендация (от Сибирякова) к фирме «Братья Уордроппер»[28]. После нескольких дней приятного времяпрепровождения в этом городе, где кипела бурная деятельность, я отправился в крупное поместье, находившееся в нескольких милях от города, – им заведовал богатый русский из Москвы г-н Памфиловой[29], который был женат на дочери г-на Уордроппера. К поместью относилась большая территория с лесами и лугами. Помещик был готов безвозмездно передать мне столько земли для возделывания, сколько я бы захотел. Предложение было очень заманчивым, но я на тот момент пока еще не задумывался о том, чтобы осесть на земле и заняться сельским хозяйством. Неподалеку от поместья находилась бедная деревенька с двенадцатью ветхими избушками, где жили крестьяне и работники поместья. Их жалованье составляло лишь 25 копеек (50 эре) в день без питания. У нас на Фарерах никому бы и в голову не пришло работать за такую низкую плату, но сибирский крестьянин нетребователен, может целый день обходиться чаем и сухарями, а если придется, полдня – самодельными папиросами.

Для возделывания своих полей у г-на Памфилового были достаточно современные сельскохозяйственные инструменты. Тем не менее он не обладал необходимым опытом их использования; культивирование осуществлялось достаточно устаревшим способом, хотя благодаря плодородию почвы и жаркому лету там выращивалось много различных зерновых культур, а также свекла, лен и картофель. От западных окрестностей Тюмени на восток до Томска простирается зона глубоких залежей чернозема, не имеющая четких контуров. Почва в этих местах необычайно плодородна, за исключением мест вблизи озер, где она закисляется и становится болотистой. Чем далее на север, тем больше чернозем сменяют глинистые и песчаные почвы, а погодные условия становятся все менее благоприятными для выращивания сельскохозяйственных культур.

Из поместья, где я наслаждался русским гостеприимством, я предпринимал короткие поездки по окрестностям, в том числе чтобы познакомиться со скотоводческим хозяйством местных крестьян. Здесь мне нередко приходилось испытывать разочарование. Когда я спрашивал крестьян о загонах для животных, в ответ мне говорили, что таких построек у них не имелось. Рогатый скот находился под открытым небом как летом, так и зимой, под снежными буранами и в лютые морозы. Кое-где коров на ночь загоняли под крышу – в совершенно темное, холодное строение, где животные могли свободно перемещаться. Или же, что случалось чаще всего, коровы могли – если в этом было хоть какое утешение – укрываться под соломенной крышей, установленной на четырех столбах, которые были вбиты в землю на территории просторного двора, окружающего жилой дом. На этой соломенной крыше, не имеющей стен, всегда лежало какое-то количество корма (сено и солома).

К одной из стен дома был пристроен длинный низкий сарай с плоской крышей из веток или решеток. Этот сарай, также неотапливаемый и темный, был предназначен для лошадей хозяина, которых у местных крестьян обычно было по несколько штук. Сарай находился внутри ограды и мог занимать треть всего дворового пространства. В крупных западносибирских городах начали строить загоны для коров, более соответствующие современным требованиям, однако в сельской местности пока еще не просматривается никакого улучшения убогих условий содержания скота и ухода за ним. Крестьяне кормят коров исключительно сеном, но немногим более снисходительны к лошадям, которым иногда дают овес.

У Памфилового было около шестидесяти коров, которые зимой стояли в теплом, светлом, недавно построенном хлеву с подведенной к нему водой. Это был единственный настоящий хлев, который я увидел в сельской местности в Сибири. Днем коров всегда выгоняли наружу, даже при температуре –40 °R. Г-жа Памфиловая интересовалась у меня как у сына землевладельца, из-за чего ее коровы постоянно давали мало молока, несмотря на то что они были очень хорошей породы, и как могло так случиться, что коровы ее работников, которые содержались в намного худших условиях и получали более скудный корм, почти всегда находясь в холоде и под снежными буранами, давали намного больше молока и лучшего качества, чем у нее.

Я с самого начала столкнулся с тем, что ее скот подвергался необычайно жесткому и жестокому обращению. Нередко можно было наблюдать, как свободно гуляющие животные лихорадочно спешили к корыту с водой, чтобы удовлетворить жажду. Но только несчастные животные начинали пить, работники из хлева накидывались на них с палками и кнутами и, извергая на них проклятия, выгоняли со двора. Соответственно, вечером, когда было нужно ставить коров в хлев, их загоняли туда с руганью, пинками и ударами, как только они смели посмотреть с вожделением на воду. Коров здесь, как и по всей России, привязывали за рога. Не было смысла делать работникам предупреждение или замечание: если их увольняли и нанимали других, то те проявляли себя такими же жестокими, бесчеловечными и бесчувственными по отношению к животным, как и их предшественники. В целом работники и слуги в России не выказывают особого рвения относиться с уважением к кому бы то ни было или проявлять терпение.

В поместье была масляная фабрика (для выработки масла из бобовых) и механическая маслобойка. Маслобой-лифляндец делал там кисломолочный сыр и прекрасное столовое масло, которое продавалось в Тюмени по цене 1 крона за русский фунт (около 90 квинт[30]). Осадок от производства масла использовался для кормления телят. Крестьяне продавали свое молоко на маслобойню, сами же его практически никогда не пили, а также не ели масла или сыра.

Во время моего пребывания на «Фабрике у Черного ручья», как называлось это поместье, русские праздновали Пасху. На утро первого дня Пасхи, когда я уже был готов покинуть свою комнату, ко мне зашел управляющий помещика, хорошо сложенный, рослый темноволосый русский, который, к моему полному замешательству, обнял меня и поцеловал три раза, сначала в губы, потом в обе щеки, после чего поздравил меня: «Христос воскрес!» Мне полагалось ответить: «Воистину воскрес!»

Еще с раннего утра крестьяне по примеру управляющего уже были сильно навеселе. Целый день они досаждали хозяев поздравлениями, прекрасно зная, что нельзя было нарушать старый обычай и отказать им в полстакане водки за каждое поздравление. В поместье, естественно, не имелось недостатка в еде и питье.

Выехав из «Черного ручья», я отправился через Тюмень и Шадринск в Ялуторовск, где у меня появилась возможность попахать на поле. Земля была, как и везде в Западной Сибири, ровной и рассыпчатой, без единого камня, поэтому было одно удовольствие идти за примитивным плугом – «сохой», которую лошади долгое время могли тащить без остановки. Я также несколько раз съездил на охоту на рябчиков и глухарей, когда снег в лесу уже начал отступать. После того как тронулся лед, на реках и озерах появилось множество уток. Вдоль берегов многих рек и ручьев виднелись бесконечные норы и лабиринты кротов и крыс, поэтому земля иногда была такой изрытой, что охотник почти не мог сделать шага, не провалившись в землю.

3 мая 1890 года, пока дороги еще были в плохом состоянии, я отправился на повозке в Тобольск. Всю дорогу дул сильный ветер и шел ливень. На конном пароме мы переплыли реку Тобол. Повсюду была грязь и слякоть. По прошествии пяти дней я достиг цели, будучи весь забрызганный грязью. Однако прекрасная неделя, проведенная в Тобольске, вернула меня в наилучшее расположение духа. Помимо всего прочего я посетил пару аристократических балов и один раз сходил в театр. И хотя я мало что понял из диалогов, я хорошо развлекся. Декламации были очень реалистичными, а мимика и сюжет – непринужденными и естественными. После этого путь пролегал обратно в Тюмень. Там уже несколько дней с силой дул холодный восточный ветер, поэтому дороги подсохли и стали более пригодными для езды.

В Тюмени я поселился в свою прежнюю гостиницу «Щербакова» с ее уютными, тихими, но достаточно дорогими номерами (2–5 крон за ночь). Блюда были вкусными, а порции – большими, однако по сравнению с рыночными ценами – дорогими. К примеру, английский бифштекс стоил 60 копеек (120 эре), полбутылки пива – 25 эре, вино – 4–7 крон за бутылку. Улицы в Тюмени после сильных дождей 19 и 20 мая стали совершенно непроходимыми из- за грязи и слякоти. Однажды, когда я не мог добраться в гостиницу, я взял дрожки. На одной из улиц движение полностью остановилось, наша лошадь стояла по грудь в грязи, поэтому мне пришлось «бродом» добираться до тротуара. Галоши потерялись, штаны и полы пиджака были напрочь испачканы – в таком виде я и добрался до гостиницы. Я не покидал номера, пока не начала отступать распутица.

Глава IV

Плавание по Туре, Тоболу и Иртышу

Я оставляю Тюмень. – Большая скорость. – Утки и затопленные берега. – Татарские коневоды. – Русские и татарские деревни. – Прибытие в Тобольск. – Поп, проповедующий на речной барже, кричит мне, чтобы я снял шляпу. – Мой приезд в город и знакомство с двумя молодыми сибирскими дамами. – Выезд из Тобольска. – Спокойные дни. – Автор крадет уток. – Русские деревенские дома. – Русская непритязательность. – Чай и сахар. – Приезд в Самарово

Ночью выпало много снега. К 9 часам утра (10) 22 мая 1890 года белый ковер, покрывший город, уже сошел. Установилась ясная погода с небольшим западным ветром. Я выехал из Тюмени на принадлежащей фирме Уордроппер торговой шлюпке «Маргарита» (капитан – Миккельсен), которую отбуксировали в Тобольск при помощи парохода «Север». «Маргарита», грузоподъемность которой составляет 100 тонн, должна была отправиться в низовье реки [Оби] на север в Обскую губу, а оттуда в Тазовскую губу, где планировалось погрузить на борт пушнину и рыбу. Путь к маленькой реке Тура прошел быстро, так как из-за весеннего сезона течение было очень сильным. Везде, где были затоплены берега, между деревьями и кустами, торчащими из воды, можно было наблюдать уток различных пород.

Рядом с татарским городком с мечетью, находящимся на левом берегу в тридцати верстах от Тюмени, можно было с палубы видеть татар в пестрых одеждах, носящихся взад-вперед по широкой поляне на великолепных чистокровных конях. Это были коневоды, проводившие состязания. На зеленых лугах у городов паслись стада рогатого скота и отары овец. Изредка виднелись вспаханные поля, однако бóльшая часть невозделанных земель, поросших пышной травой, предназначалась для использования в качестве пастбищ. Ландшафт выглядел идиллически. На затопленной паводком территории росли ивы, липы, осины и березы, далее выше на сухом месте в глубине зеленых полей в густых лесах вокруг деревень стоят ели, сосны и кедры. Большая часть домов была покрашена, чаще всего в белый и зеленый цвета, у отдельных домов были балконы или веранды, украшенные орнаментом фронтоны и завитые резные наличники зеленого цвета, что выглядело очень красочно. Во многих поселках над домами возвышался высокий шпиль с позолоченным куполом или минарет мечети с позолоченным полумесяцем. Мы плыли по реке так близко к правому берегу, что вполне можно было допрыгнуть до суши. Когда мы шли мимо населенных пунктов, редкое зрелище проплывающего судна привлекало людей к реке. К вечеру подул прохладный юго-восточный бриз. Сегодня утром в 5 часов в Тюмени было 0,5°, в 8 часов – 6°, в 2 часа – 10° и в 9 часов вечера – 4° (R).

Вечером 23 мая 1890 года мы приплыли к старому историческому городу Тобольск. Когда мы пришвартовались к причалу, по обе стороны нашего судна плавали льдины самых разных размеров. По пути мы задержались на двенадцать часов для пополнения запасов топлива и взяли с собой крупную речную баржу, которую «Север» должен был отбуксировать по Иртышу в Семипалатинск, где предполагалось загрузить ее пшеницей для дальнейшей доставки в Тюмень.