Левый берег Оби по большей части низкий и часто затапливается, тогда как на правом много высоких обрывов или живописных песчаных отмелей, за которыми следуют луга, как правило, находящиеся рядом с русскими, вогульскими[36] или остякскими деревнями. Местные жители летом ловят рыбу, а также в разные времена года охотятся на лосей, медведей, белок, лисиц и др. Во многих деревнях, которые я посетил, на стенах домов сушились растянутые лосиные шкуры. По обе стороны реки – густые леса, практически непроходимые даже для охотников. Путешественникам, интересующимся охотой и рыбалкой, можно порекомендовать совершить поездку в северные районы Сибири, где можно поохотиться на тюленей и дельфинов, а затем осенью южнее – на медведей, лосей, куропаток, уток и т. д., имеющихся в изобилии в сибирских лесах и озерах.
В 300 верстах к югу от Обдорска Обь разделяется на два рукава. Наконец-то подул попутный ветер, мы проплыли через естественный канал из более крупного и более широкого рукава в более узкий, называемый Малой Обью. В устье этого узкого рукава находилось остяцкое становье, состоявшее из трех чумов. В ста верстах далее к северу рукава соединялись в одно русло, усеянное множеством островков самых разных размеров. Местами на берегах виднелись куски льда, а в ложбинах у берега – сугробы. На северо-западе пред нами предстало величественное зрелище Уральских гор. Погода стояла ясная, благодаря чему отчетливо были видны контуры покрытых снегом вершин на фоне чистого синего неба.
19 июня мы оказались в 75 верстах к югу от Обдорска, где из-за тумана нам пришлось причалить к берегу. На следующий день опять установилась ясная погода. Мы проплыли еще какое-то расстояние, а после обеда встали, найдя укрытие от ветра рядом с одним из островков в паре
Судно не было видно с суши – капитан совершенно не хотел, чтобы его посетили представители местных властей, не желая иметь с ними никаких дел.
Иногда бывает трудно вести дела с полицией и таможней. Я с капитаном и двумя матросами направился к суше на лодке. В маленьком отдаленном городке Обдорск находится много красивых домов, а также деревянная церковь. Во время нашего прибытия там как раз велась работа по возведению большой и красивой каменной церкви. Руководителя строительных работ, немца, выписали из Лифляндии. В Обдорске живет много богатых купцов, их деревянные дома с внешней стороны нередко украшены орнаментами.
Мы посетили нескольких купцов – нас угощали наилучшим образом. В Обдорске обитают различные аборигенные народы – остяки, вогулы и юраки (юраки-самоеды). Их землянки, шалаши из еловых веток и чумы находятся неподалеку от берега на окраине города. Мы увидели много представителей местных народов на улицах, гулявших в задвинутых на затылок капюшонах, пришитых к меховым курткам. Когда мы покинули город на лодке, пред нами предстал прекрасный вид, где в вечернем багрянце над другими зданиями возвышалась красивая обсерватория.
На берегу, где еще оставалась узкая полоска снега, уже прыгала пара вестников лета – красногрудых певцов[37]. Ночью мы подняли якорь и поплыли дальше. В 60 верстах к северу от Обдорска мы его опять опустили по течению в самой реке, чтобы сгрузить соль для небольшой рыболовной станции. Я доплыл до берега на своем каноэ и произвел рекогносцировку местности по направлению к тундре. Пейзаж там был слегка холмистый, во многих местах виднелись небольшие рощи лиственниц. Везде были кудахтающие и радующиеся весне куропатки – как меж деревьев, так и на равнине, покрытой вереском и мхом. Повсюду лежали остатки разорванных и съеденных птиц – судя по всему, это сделали охотничьи соколы, которых я видел в большом количестве, или песцы.
Из северных видов птиц в окрестностях станции были представлены орланы, несколько видов соколов, сорока (один экземпляр), различные мелкие птицы, морские петушки, морские ласточки, клуши, гагары, нырки, утки, гуси и лебеди. В верхней части реки Обь в нескольких сотнях верст к югу от Обдорска мы видели бесчисленные стаи ласточек. В высоких обрывистых берегах они роют норы, в глубине которых устраивают гнезда. У противоположного берега кружились не менее многочисленные стаи этих птичек, напоминая рой пернатых на птичьих базарах в фарерских скалах.
На станции, где мы сгружали соль, была типичная русско- сибирская паровая баня. Капитан, я и матросы воспользовались возможностью помыться. Когда лили кипящую воду на раскаленные камни вокруг очага, пар в помещении становился необычайно горячим. Мне пришлось лечь на пол, потому что я не мог находиться в вертикальном положении. В то же время один из русских лежал сверху под потолком на скамье и хлестал себя
Русский рыбак имел в своем подчинении нескольких остяков, чей чум стоял на берегу у станции. Когда я после полудня проплыл на лодке мимо берега, я увидел истукана, замотанного в ткани, а также несколько других необычных предметов, лежавших на берегу. Я привязал лодку к берегу и подошел к тому месту, чтобы получше их рассмотреть. Среди этих предметов были три красиво выделанные серебряные тарелки с надписью «Альберт Виктория», на четвертой тарелке была надпись по-шведски. Чуть поодаль я нашел три большие изогнутые сабли, половник из серебра и обычный деревянный бочонок. В тряпках, в которые был завернут идол, лежало почти 60 рублей серебром – что это означало, я узнал позже. У чумов я встретил пару аборигенов и предложил им хорошую сумму за истукана со всеми принадлежностями. Как и ожидалось, последовал решительный отказ – аборигены выглядели очень неуступчивыми и оскорбленными. Вечером мы с капитаном пришли в гости к русскому, который угостил нас водкой, черным хлебом, сырой осетриной и икрой. Когда мы вернулись к берегу, я хотел показать г-ну Миккельсену истукана, но его к тому времени уже унесли. Аборигены наверняка подозревали меня в злом умысле, из-за чего забрали все предметы. Летом следующего года я услышал, что все эти предметы украли русские, после того как нашли там 60 рублей.
Утром 25 июня мы подняли якорь. Ветер был сильным, на реке было достаточно большое волнение. Многие караваны заболели морской болезнью. В течение дня мы прошли 67° с. ш. Здесь и там на берегу виднелись чумы остяков. 26 июня мы бросили якорь у рыбацкого местечка, состоявшего из восьми чумов. В одном из них жил русский из Обдорска со своей семьей. В этом месте выловили очень много рыбы, благодаря чему «Маргарита» облегчилась на несколько пудов соли. Станция лишь немного возвышалась над водой. Территория вокруг чумов, стоявших группой, была затоплена. Там можно было охотиться на уток и лебедей. В непосредственной близости к чумам целый день между собой бились турухтаны. Некоторые из них заканчивали жизненный путь в силках из конского волоса, установленных рыбаками. У одного остяка было четыре черных лисенка, за которых он просил 600 крон (300 рублей). До торга дело не дошло, хотя я хорошо видел, что у капитана Миккельсена было желание приобрести и выкормить этих прекрасных редких зверьков.
27 июня мы покинули станцию. Погода была очень хорошей, солнце светило и днем и ночью. 30 июня мы прибыли ко второй станции Уордропперов, которая находилась в самой губе примерно в 250 верстах к северу от Обдорска. Там остались 12 караванов, которые должны были в течение лета ловить муксуна неводом. «Маргарита» два дня простояла у причала для разгрузки соли, рыболовных снастей и провианта.
Я сел в свое любимое каноэ и направился по глубокой, узкой и спокойной речке, которая впадала в губу. Через полчаса я подплыл к маленькому озерцу, изобиловавшему утками. Берега были низкими, но сухими. В направлении тундры протянулись пышные зеленые луга. Я поплыл обратно. На этом живописном берегу у губы, где расположена станция, состоявшая из группы низких зданий – жилого дома, амбара и сараев для соления рыбы и временного хранения, – длинными рядами лежали или сидели дикие гуси, в то время как стаи лебедей, гогоча, искали пищу на соседнем озере. Повсюду царил чарующий покой, действуя как почти непреодолимое и завораживающее приглашение продлить пребывание в этом месте. Я не решался вмешиваться и вносить беспокойство. Лишь на следующий день, когда мы должны были отплывать, я сделал выстрел, который неизбежно вызвал ужас и отчаяние в стаях пернатых. С криками и хорошо слышимым шумом крыльев они поднялись в воздух. Два лебедя и два гуся остались на песке. На следующий день наш умелый кок приготовил одного из лебедей, в жареном виде подав его на стол каюты. Однако от русских, которые не ели лебединое мясо, мне пришлось услышать, что я грешник.
Глава VI
В Обской губе
На мели. – Полуночная охота. – Сбор растений. – Как обходить низководные места. – На второй рыболовной станции г-на Уордроппера на Оби. – Начало нашествия комаров. – Экскурсия в тундру. – Я – мародер. – Посещение аборигенов. – На новой станции. – Тропическая жара. – Люди, комары, лебеди и мелкие птицы. – Длительный шторм. – 31 час без еды. – Кок с черепами покойников. – Судно, потерпевшее крушение. – Медвежьи следы. – Первые тюлени и дельфины. – Ледовые препятствия. – Множество тюленей. – На 72° с. ш. – Возвращение на юг. – Множество дельфинов
Примерно в 250 верстах к северу от Обдорска Обь расширяется, образуя губу, где в начале идет мелководье глубиной не более 10–15 футов, а в некоторых местах максимум 7–8 футов или даже меньше, испещренное островками самых разных размеров. 1 июля после разгрузки снаряжения, необходимого для обеспечения остающихся двенадцати человек, мы покинули станцию под свежим северо-восточным бризом. Мы прошли совсем немного, когда судно натолкнулось дном на илистую банку[38]. Лишь на третий день, после того как мы облегчили судно, вывезя несколько сот мешков с мукой на ближайший участок суши, при помощи лебедки и верпанкера[39] нам удалось сойти с мели. Во время плавания на носу всегда стоит человек, измеряющий глубину дна при помощи шеста с отметками длиной в фут. Он информирует рулевого, и, если вода внезапно начинает убывать, тут же сбавляется скорость. Однако в случае с парусным судном нельзя совсем исключить вероятность посадки на мель, особенно там, где дно неровное.
В 10 часов вечера я подплыл к берегу, чтобы настрелять уток для завтрашнего обеда. Перейдя через широкую, но ровную и низкую полосу суши, изрезанную маленькими, почти что недвижимыми ручьями, я подошел к крякающим повсюду уткам, которые при этом были пугливы, не подпуская к себе на расстояние выстрела, вероятно, по причине начавшегося сезона высиживания птенцов и смены оперения. На песчаном, заросшем травой пологом островке, куда я не без труда прошел вброд между маленькими, тесно стоящими кочками, расположилась стая клуш. На верхушке покрытой травой кочки я нашел еще больше гнезд с коричневыми яйцами в крапинку. Владельцы гнезд – маленькие, скрытные, кивающие головой песочники. Молчаливый перелет чаек, тихий всплеск взлетающих уток также внесли свой вклад в общее впечатление полуночного спокойствия и тишины в не тронутой человеком природе.
Когда я добрался до судна, был уже час ночи. На следующий день, лишь только судно подняло якорь, я вернулся на лодке обратно на берег для сбора трав. От цветущих кустиков повсюду шел очень приятный и сильный аромат, и, поскольку комары только лишь появились, эта поездка с целью пополнения моих коллекций стала такой же интересной и богатой впечатлениями, как и все предыдущие.
7 июля мы прибыли к другой летней станции, основанной г-ном Уордроппером несколько лет назад на правом (восточном) берегу Обской губы, мимо которого мы постоянно шли, приближаясь или удаляясь в зависимости от того, насколько это позволял уровень воды. Сегодня мы плыли со средней скоростью 13 верст в час, иногда по мелководью. Вдали от берега глубина нередко не превышала 2 футов. Мы часто должны были выплывать на шлюпке и выбирать путь, где была достаточная глубина. Хотя нам приходилось считаться с тем, что на карте Обского бассейна неточно были обозначены градусы широты, обозначения уровня воды были выполнены вполне корректно.
ebooksa