На следующий день погода стала такой хорошей, что мы уже начали подумывать, как нам покинуть это вынужденное и негостеприимное место. Повреждения на лодке были заделаны, насколько это было возможно, после чего русские при помощи тонкого шеста, к нижней части которого была привязана веревка, начали искать в глубине, где перевернулась лодка, длинную цепь, служившую балластом, однако ничего не нашли.
Наконец во второй половине дня мы отплыли и без каких-либо неприятностей, обессиленные, мокрые и изможденные, к вечеру добрались до судна.
Нам повезло, что мы успели это сделать, потому как на следующий день шторм возобновился с новой силой. Дождь хлестал изо всей мочи. Ветер, который с утра дул с юга, переменил направление на юго-западное, достигнув ураганной силы. Перед полуночью «Маргарита», стоявшая на двух якорях, начала передвигаться в сторону берега, несмотря на то что якоря сидели в дне очень крепко. Но волнение было настолько сильным, а волны обрушивались на палубу с такой энергией, что судно начало крениться и чуть не легло набок. Для того чтобы удержаться на своем месте в каюте, мне пришлось привязать себя к стене. Кок и трое из четырех матросов лежали с приступом морской болезни.
На следующий день, 21 июля, шторм и волнение начали утихатъ. Вечером весь экипаж судна отъехал от судна на шлюпке. В двух верстах к югу от станции мы причалили к берегу, который был весь забит сплавным лесом. Мы совершили короткую прогулку в тундру, где нас встречал освежающий аромат вереска и других кустарников и цветов. Во мху и зарослях вереска семенила ржанка. Ее флейта смешивалась с дудкой зуйки, а нырки с озер добавляли бас. Везде виднелись соколы. На обрыве, где я и матросы были вынуждены остановиться, я нашел их гнезда с маленькими белыми оперившимися птенчиками. Взрослые птицы жалостно кричали и шумели, «выстреливая» в меня, когда я приближался к их птенцам в гнездах. В тундре капитан дал указание открыть несколько старых гробов, откуда были взяты черепа, представлявшие френологический интерес. Кок трясся во время ограбления могильников, но был, тем не менее, вынужден смириться с тем, что придется унести с собой два оскалившихся черепа. На пути обратно к кораблю мы зашли на лодке в новую, третью станцию, чтобы взять там два десятка буханок хлеба, которые выпекли для нас.
Вечером 23 июля мы подняли якоря и в прекрасную погоду поплыли дальше на север. На 68° с. ш. у устья губы мы обнаружили у берега остатки корпуса судна. Как я потом узнал, потерпевший крушение корабль десять лет назад использовался в научных, гидрографических и картографических экспедициях в Обском бассейне, а потом был куплен русским купцом, который переоборудовал его для использования в бартерной торговле. Этот человек, самолично руководивший судном, не обладал достаточным мореходным опытом, и однажды в непогоду судно выкинуло на берег, где оно потерпело крушение, потеряв бóльшую часть груза – ткани, муку, чай, табак, кремневые ружья, порох, свинец и т. д. Мы бросили якорь и вышли на берег, чтобы осмотреть судно. На берегу лежали наполовину утопленные в песке цепи, якоря и тросы, а сам корабль, бывший на вид красивым и хорошо сделанным, стоял на киле в песке в 50 саженях от воды. С судна уже были сняты такелаж и каюты, или же их уничтожили аборигены. К моей печали капитан дал указание прорубить два больших отверстия в судне, которое было наполнено водой. Когда вода сошла, на дне трюма нашлась небольшая пушка, несколько цепей и железных лотов. Чуть поодаль на берегу лежали груды прогнивших одежд, которые везлись на продажу. На пути к избушке, которую построили и использовали потерпевшие крушение, делавшие попытки спустить судно на воду до тех пор, пока их не отвезли юраки (юраки-самоеды) в Обдорск, мы нашли свежие следы медведей, для которых густые заросли ивы и березы служили хорошим укрытием. Пробыв на суше несколько часов, мы вернулись на лодке, загруженной доверху, на наше судно.
Малороссы
Вогулы
Плывя к нашему судну, мы увидели первых тюленей. Вечером подняли якорь, и благодаря небольшому южному бризу «Маргарита» направилась на север. В следующие два дня мы имели дело со встречным ветром либо штилем. 28 июля мы впервые увидели черного дельфина. 29 июля погода – так же как и несколько следующих дней – была хорошей и теплой. В полдень мы обнаружили большое количество дрейфующего льда, который, как мы предположили, шел из бухты Преображения[41] к югу устья Тазовской губы или из оной. Льдины быстро нагромождались друг на друга, отрезая нам путь, поэтому мы опустили якорь в самой бухте на глубину 20 футов. Постепенно надо льдом появился туман, формируя в некоторых направлениях сплошную завесу. Лишь в зените было чистое небо. Полуденное солнце осветило округлые легкие белые облака тумана, которые у горизонта поднимались со всех сторон, чтобы сойтись в центре неба и закрыть собой солнце, что у них, однако, не совсем получалось. Вот так из неба и облаков, воды и льда образовалась прекраснейшая фата-моргана с материком, горами, светящимися самыми разнообразными цветами, и долинами с ярко сверкающими озерами. Внезапно картина преобразилась, и лед, вода, туман и облака начали сменять друг друга самым невероятным образом. Невозможно было постичь то, что происходило перед тобой. В 10 ч. вечера снова подул восточный ветер. Температура заметно падала: в 8 ч. утра 10°, в 2 ч. дня 8°, в 9 ч. вечера 9°.
Мы два дня простояли на якоре на одном и том же месте. 1 августа в России был праздник, по поводу которого особенно радовались матросы. На судне были большие запасы спиртного, кроме того, у двух матросов с собой тоже было немного водки, которая, наверное, предназначалась прежде всего для аборигенов – охотников на пушного зверя. Под веселые звуки тамбурина, на котором играл наш жизнерадостный шеф-повар, знакомый с этим специфическим инструментом, на палубе начались танцы до упаду.
1 августа губа была весь день покрыта туманом. На следующее утро туман стал рассеиваться, и нам показалось, что лед за форштевнем пришел в движение. После полудня мы подняли якорь, но смогли пробыть на ходу лишь несколько часов, пока не увидели плотный лед, тянущийся к северу, из-за чего мы опять остановились. Надо льдом сохранялся туман, но в остальном погода была хорошей и спокойной, небо в зените оставалось чистым, а солнце посылало свои лучи на наше судно. Мы опустили якорь, на этот раз на глубину 25 футов, приблизительно в полуверсте от кромки льда. Повсюду можно было увидеть тюленей – они кучно лежали на льду и загорали. Куда ни посмотри, мы видели их черные головы, торчащие из воды. Тюлени в больших количествах кружили вокруг судна и даже вели себя настолько уверенно, что ловили кусочки хлеба и отбросы пищи, которые мы им кидали. Периодически кто-то из них запрыгивал на якорь, который висел у ватерлинии, но тогда этим беднягам, как правило, приходилось расплачиваться жизнью за большое доверие и незнание опасных и кровожадных человеческих существ. Я подстрелил множество тюленей из дробовика, и можно себе представить дистанцию до них, если было слышно, как раскалывались их черепа. После полудня 3 августа, когда обнаружилось, что лед начал рассеиваться, мы подняли якорь. Утром следующего дня, измерив высоту солнца над горизонтом, мы определили, что достигли 72° с. ш. Вместе с тем заметно увеличилась и глубина. На этом мы повернули назад, встретив лед, который быстро двигался на север. Бесчисленное множество дельфинов – белых, пестрых, синих и черных – резвилось в губе, неутомимо охотясь за пищей. Тем временем большинство дельфинов последовало на север вместе с льдинами, куда также поплыли и груды сплавного леса.
Наличие дельфинов и малых китов различных видов в Обской губе еще до полного ухода льда можно объяснить следующим образом. После того как лед вдоль сибирского берега между Обью и Беринговым проливом[42] или Югорским Шаром начинает давать трещины, в движение приходят его большие массы; соответственно, дельфины, направляющиеся на восток или запад, получают возможность проплывать между льдинами. Тюлени, по всей вероятности, зимуют в губе, благо они могут даже в самый суровый мороз поддерживать лунки во льду, чтобы через них дышать.
Глава VII
В Тазовской губе
Летняя жизнь. – Гроза. – Шторм. – Трудности с проходом Обской и Тазовской губ. – Прибытие в Мунго Юрибей[43], Нейве-сале[44] (где река Пур впадает в Тазовскую губу). – Пруды с рыбой. – Эксплуатация аборигенов. – Визит аборигенов на «Маргариту». – Я веду переговоры о покупке жены и целую юную аборигенку. – На медвежьей охоте. – Борцовское состязание. – Игры детей аборигенов. – Отплытие из Нейве-сале. – Я застрелил еще одного медведя. – Расставание с судном
4августа в 5 ч. утра мы подошли к устью Тазовской губы. Ночь была восхитительно красивой, просто мечта! Судно не спеша скользило по блестящей воде. В полной тишине можно было услышать скрежет якорной цепи. На поверхности воды играли миллионы рыбешек, и на них с беззвучным взмахом крыльев бросались стаи полярных морских ласточек и клуш. А наверху в небе клуш высматривали короткохвостые поморники черной окраски с белыми пятнами на груди. Они не владели искусством рыбной ловли, но лучше всего умели отбирать добычу у других птиц, хватая ее в воздухе, когда атакованные ими жертвы выпускали ее из клюва. Мелкие птички приветствовали наше прибытие в Тазовскую губу, расположившись на такелаже. Капитан поймал одну из них шапкой на палубе. По мере того как солнце поднималось на небе, начала устанавливаться тропическая жара. Команда ходила в одних рубахах, да и в них было жарко. Для охлаждения перегретых тел многие из нас снимали рубашки, окунали их в воду и опять надевали. Температура воды была 20°, а на палубе (в тени) 28°.
Матросы не решались плавать в губе из боязни быть атакованными тюленями и дельфинами. Поэтому я оказался единственным, кто позволил себе такое удовольствие.
Днем мы дремали, а вечером начался небольшой северный бриз, в связи с чем мы немедленно снялись с якоря и подняли паруса.
5 августа небо было пасмурным, с низкой облачностью, вдали слышались раскаты грома. Солнце зашло за горизонт в 9.30, но ночью было еще достаточно светло, поэтому в полночь можно было еще читать и писать.
6 августа была неустойчивая погода с переменчивым ветром. Мы пробирались через губу, медленно двигаясь вперед в условиях сильной качки. В ночь на 7 августа была отличная погода. В полдень с северо-запада пришел шторм. Мы находились на мелководье, поэтому пришлось бросить якорь. Вдали мы увидели остров Ямбург, лежащий посередине губы. Вокруг острова дно было очень мелкое, 3–5 футов. Мы отправили лодку с экипажем, чтобы изучить один из двух находящихся там фарватеров глубиной 7–9 футов.
После непростого, в условиях штормовой погоды, замера глубины шестом с черными и белыми делениями мы наконец-то нашли достаточно глубокий фарватер, который при этом оказался очень узким. В качестве вех – как на время поездки в верховья, так и обратно – на воде на достаточном расстоянии друг от друга были расставлены бакены. Они были сделаны из трех досок, прибитых друг к другу в форме треугольника. В каждом его углу находилось отверстие, куда просовывалась гибкая ветка ивы. Ветви, на кончике которых были листья, сгибались по направлению друг к другу и сверху связывались в один узел.
ebooksa