– Так, так, – всматриваясь в цифры на термометре, пробормотал доктор. – Тридцать восемь. Кажется, это сто один по Фаренгейту. Температура невысокая. Я бы сказал, беспокоиться особенно не о чем.
– Я уверена, что это не более чем временный жар, – улыбнулась Вера. – Из-за тумана я сегодня даже ни разу не вышла на палубу.
– Думаю, вам и не следует никуда выходить, – прикладывая компресс, сказал доктор. – Как только компресс согреется, попросите вашу служанку его сменить. И пейте как можно больше.
Вера вгляделась в красивое лицо доктора – его волевой подбородок и карие глаза напомнили ей Ласло.
– Доктор, – неожиданно спросила она, – вы когда-нибудь сталкивались со случаем, когда человек умирал – в прямом смысле слова – умирал от разбитого сердца?
Шаброн посмотрел на Веру, столкнулся с ее взглядом и понял, что она не шутит.
– Я слышал о людях, которые из-за несчастной любви больше не хотели жить, – мягко заговорил доктор. – Но я таких людей никогда не лечил. Не доводилось. Я в основном имел дело с ранеными и страдающими морской болезнью. И, честно говоря, не думаю, что в подобном состоянии человек обратится к врачу.
Он перевернул компресс прохладной стороной.
– А вас этот вопрос заинтересовал неслучайно? – помолчав, спросил он.
– Так умер мой старый друг, – с грустью ответила Вера. – Я узнала об этом только вчера.
– Я вам очень сочувствую, – сказал доктор. – Вы получили телеграмму?
– Нет, это случилось больше двадцати лет назад, – сморгнув слезы, ответила Вера. – Я на борту встретила его сына.
Последнюю фразу она произнесла совсем тихо и тут же умолкла. По ее плотно сжатым губам и задумчивому выражению лица доктор понял, что их разговор окончен.
– Вам необходимо отдохнуть, – сказал доктор Шаброн и взял в руки саквояж; дойдя до двери, обернулся. – Завтра утром я вас проведаю, – если, конечно, это не нарушит ваших планов.
Он улыбнулся, поклонился и исчез за дверью. Как только он ушел, в комнату вернулась Амандина; она принесла с собой клубок шерсти и спицы и села в маленькое кресло рядом с Верой.
– Вы были правы, – отвечая на вопросительный взгляд служанки, проговорила Вера. – У меня действительно поднялась температура.
Отвернувшись от встревоженной Амандины, Вера бросила взгляд в иллюминатор. Этот белый туман вносил в жизнь некое спокойствие, точно все звуки вокруг поглощались ватным одеялом. В руках Амандины тихонько позвякивали спицы, а когда она заканчивала провязывать ряд, они ненадолго умолкали. Вера, уставившись в пустоту и машинально перебирая жемчужное ожерелье, погрузилась в раздумья.
– А я ведь однажды была в середине облака, – неожиданно заговорила она.
Амандина приостановила вязание.
– В девятьсот третьем году, в самом начале этого столетия, которое тогда казалось таким многообещающим, мы с Чарлзом поехали в одно местечко поблизости от Фонтенбло и там летали на воздушном шаре – вместе с Франком.