Вышел на крыльцо Саша Намунка с гармонью, которую Сидоров недавно привез ему из города. Стоило Саше растянуть мехи, как на площадь стали стекаться люди.
Орочи полюбили новые, советские праздники, которые стали отмечать с приездом Сидоровых. Хорошо прошло Восьмое марта. Потом два дня гуляли в мае. В конце учебного года устроили большой школьный бал и тоже пригласили на него всех жителей Уськи. И вот опять — праздник урожая.
В чем будет заключаться этот новый праздник и почему его так назвали, не все догадывались. Но раз площадь украсили флажками и с утра играет музыка, — будет веселье. Кое-кто, перед тем как пойти на площадь, подмел у себя на дворе и вывесил красный флаг на крыше.
Оделись по-праздничному.
Многие никогда не видели гармони и, обступив музыканта, старались постичь тайну этого удивительного инструмента.
— Сто зим живу, наверно, а в первый раз вижу такой веселый ящик! — говорила бабушка Акунка, садясь на нижнюю ступеньку крыльца. — Ай-я гини! Помирать совсем неохота!
— Зачем помирать? — сказал Тихон. — Живи, атана, сколько хочешь.
— Ладно, чего там, — закивала головой бабушка и принялась раскуривать трубку. — Однако, танцевать не могу.
Пришли Сидоровы, доктор Шарак. Орочи подходили к ним, здоровались за руку.
— Наверно, говорить будешь? — спросила учителя старушка Адьян. На ней был синий сатиновый халат, расшитый розовым узором. На голове — белый, в горошину, ситцевый платок.
— После, Лукерья Ивановна. Пускай народ погуляет, повеселится.
В это время к учительнице подбежал Кирилл Батум.
— Вальс, Валентина Федоровна.
— А наступать на туфли не будешь?
— Не буду. Научился.
А Валя Акунка пригласила на тур вальса доктора.
— Ну, а ты, Николай Павлович, чего стоишь? — спросила Адьян.
— Никто, не берет, — пошутил учитель. — С вами, что ли, потанцуем?
Старушка попятилась, но учитель тут же подхватил ее и пошел кружиться.
В самый разгар веселья на площадь въехала телега, разукрашенная цветами и лентами. Цветной бумагой были обернуты оглобли и дуга, под которой глухо звенел жестяной колокольчик, снятый с оленя. Телегу тащила низкорослая лошадка. Грива у нее была заплетена в две тугие косички с алыми лентами. Лошадь вел под уздцы Тихон, которого никто не узнал, потому что на лице у него была маска — сердитая медвежья морда с оскаленной пастью.
ebooksa