— Так бы и сказала...
— Так ты же, Люда, про имя не спросила.
В выходной день, когда ребята отправились в сопки кататься на лыжах, Инка, спустившись с кручи, подвернула лыжу, грохнулась в сугроб и ушибла колено. С помощью Валентина кое-как дотащилась до общежития, слегла и пять дней провалялась с забинтованной ногой.
— Какая я все-таки несчастная, — сквозь слезы причитала Инка, — и какой черт понес меня с этакой кручи...
— Ничего, Инночка, бывает, — успокаивал ее Валентин, который все свободное время находился около ее постели. Он приносил ей из столовой обед, кипятил на электрической плитке чай, бегал в аптеку за лекарством, и девушки по общежитию втихомолку даже завидовали Инке, что ей попался такой хороший, заботливый парень.
— Жених? — как-то спросила Наташа из соседней комнаты, когда Валентин вышел на кухню за чайником.
— Господи, и ты тоже! — слегка вспылила Инка. — Ну какой он мне жених! Разве я ему пара? Он такой огромный, сильный, а я перед ним как малое дитя! И вообще, давайте, девочки, не будем на эту тему, потому что у меня еще в мыслях ничего этого нет...
— Что же он — просто так, за твои красивые глаза? — настаивала Наташа.
— Ну что же тут особенного! — стала оправдываться Инка. — Мы готовимся поступать в вечернюю школу рабочей молодежи, у него с алгеброй затирает, а я ведь по математике всегда шла отлично. — И в сердцах добавила: — Странные вы какие-то, девочки.
Инка Ряпушкина порою действительно не понимала, что в ней нашел Валентин, который, по ее твердому убеждению, мог выбрать себе самую красивую девушку, и даже при случае решила спросить его об этом. Но в то же время мысль, что в один прекрасный день он «переметнется» к другой, бросит ее, Инку, страшно пугала и причиняла невыносимую боль. Она стала ругать себя, что слишком строга к Валентину, а когда он однажды, прощаясь с ней около общежития, попытался ее поцеловать, ткнула кулачками ему в лицо и, убегая, крикнула:
— Все вы такие нахалистые!
— Инночка!
— Уйди лучше!
А когда прибежала в комнату, кинулась к окну и из-под занавески смотрела, как Валентин стоит около крыльца и чиркает спичку за спичкой, чтобы закурить.
Она думала, что между ними теперь все кончится, что Валентин больше никогда к ней не зайдет, и, осуждая и себя и его, всю ночь под одеялом давилась слезами.
Однако назавтра, не дождавшись обеденного перерыва, Валентин забежал в канцелярию и, не стесняясь старушки нанайки, которая растапливала печь, протянул Инке руку:
— Извини, пожалуйста!
У них хватало времени, чтобы ходить в кино, решать задачи по алгебре и до позднего вечера гулять в лесу по узкой дорожке среди высоких, сверкающих под луной снежных сосен и елей.
Инкиным подружкам, после того как Валентин так заботливо ухаживал за ней во время ее болезни, все стало совершенно ясно, и они больше не задавали Ряпушкиной каверзных вопросов, а если бы и задавали, она все равно ни в чем бы не призналась, такой уж был у нее характер.
Ни одно дело, кажется, не обходилось без Ряпушкиной. Строители, прежде чем прийти на прием к начальнику или к парторгу, шли советоваться к Инке. И она, внимательно выслушав посетителя, сразу говорила: «С этим ничего не выйдет!» или «Придется подождать!», а если уж скажет: «Ладно, сама займусь!» — можно быть уверенным, что дело выйдет.