Десятый рейс был самым тяжелым, самым опасным. Только пилот начал заходить над баржей, ветер достиг ураганной силы. Вертолет попал в самый центр циклона. Его резко подбросило, потом кинуло в пропасть и, казалось, вот-вот поставит стоймя на руль. Начал захлебываться мотор. Привычный гул винта неожиданно затих. Как ни пытался Тарзанов выровнять машину, ему это долго не удавалось. Наконец он вырвал ее из сумасшедшего вихря и сразу же пошел на снижение. Но в эту минуту бушующий вал обрушился на плашкоут и, казалось, похоронил его под собой. С тяжелым сердцем пилот пролетел почти над самой водой. И тут случилось чудо: баржу вытолкнуло вверх, чуть ли не навстречу вертолету.
— Быстро, трап!
Следующие два рейса прошли сравнительно спокойно. Стал тише ветер. В горловине улеглись волны. Плашкоут перестало болтать.
А вот последний, тринадцатый рейс снова доставил много тревог. Горючего на дне бака остались капли. Они уже не питали мотор. Понимая, что и так слишком рисковал, Тарзанов подумал: не слетать ли на заправку? Но на это уйдет столько же времени, сколько на полет к плашкоуту. Как быть?
В это время раздался голос техника:
— Летим за последним!
Когда тринадцатый матрос повис на веревочном трапе, Тарзанов умудрился сделать прощальный круг над плашкоутом, который уже едва держался на якоре...
Произошло это в конце февраля, а стало известно в городе только в апреле. Вертолетчики решили не докладывать начальству о том, что пошли на риск и нарушили инструкцию — святая святых авиаторов.
Однако спасенные от гибели портовики молчать не могли. И слухом, как говорят, начала полниться земля.
Когда 18 апреля 1963 года пилоты случайно услышали по радио Указ Президиума Верховного Совета о награждении их орденами «За мужество, отвагу и высокое летное мастерство», к радости, которую они испытали, прибавилось и чувство тревоги.
Диспетчер, прибежавший поздравить, сказал:
— Видать, хлопцы, победителей не судят!
— Погоди радоваться, — сказал Тарзанов, — в авиации судят. — И чуть было не признался, что все это время ему не давала покоя мысль о том, что в один прекрасный день начальник все-таки хватится и лишит прав пилотирования самое меньшее на год. И это было бы жестоким наказанием для Тарзанова».
Когда я думаю о людях, связавших свою судьбу с этим краем, на память приходят слова Антона Павловича Чехова, почетного сахалинца, чьим именем названа одна из лучших улиц в Южном и город на острове.
«Татарский берег красив, — писал Чехов, — смотрит ясно и торжественно, и у меня такое чувство, как будто я уже вышел из пределов земли, порвал навсегда с прошлым, что плыву уж в каком-то ином и свободном мире. Быть может, в будущем здесь, на этом берегу, будут жить люди и — кто знает? — счастливее, чем мы, в самом деле наслаждаться свободой и покоем».
Уже третий день, как в город вернулось лето, а я все еще жду у моря погоды. Оказалось, что и пароход ушел на Курилы в утро моего прилета в Южный, а когда будет следующий — никто толком сказать не мог.
Чтобы не тратить попусту время, я решил сходить в краеведческий музей. Там, говорили мне, большая экспозиция посвящена Курилам, а материал об айнах — этом загадочном племени бородатых людей, когда-то населявших острова, — собран в музее уникальный.
В самом деле, много ли мы знаем о Курилах, особенно о героической истории открытия острова, о мужественных русских людях, которые на свой риск и страх, без компасов и карт, на утлых суденышках под парусами, а когда не было попутного ветра, просто на веслах переплывали моря-океаны с одной лишь мыслью: приискать для отчизны новые пределы.
...Первую весть о Курильских островах подал весной 1697 года казачий пятидесятник Владимир Атласов, первооткрыватель Камчатки.
Увидев с берегов реки Голыгиной величественный конус самого большого курильского вулкана Алаид, Атласов в одной из своих «скасок» сообщал:
ebooksa