Так в 1712 году были открыты и включены в состав России Курильские острова, куда по следам первооткрывателей снаряжались морские экспедиции, которые каждый раз уточняли, расширяли, дополняли новыми данными «чертеж» и «доезд» Ивана Козыревекого.
В 1719 году, по распоряжению Петра, были посланы на Тихий океан первые русские геодезисты Евреинов и Лужин, которым надлежало: «взяв провожатых, ехать до Камчатки и далее куда указано и описать тамошние места, сошлись ли Америка с Азией, что надлежит тщательно сделать... и все на карту поставить».
С этого времени на всех русских картах неизменно наносились Курильские острова, открытые и обследованные нашими соотечественниками.
На знаменитой карте казачьего головы Афанаси Шестакова, составленной им в 1726 году, среди российских владений на Тихом океане значилась почти вся Курильская гряда.
«Нет державы, — писал в 1799 году известный историк Словцов, — которая могла бы оспаривать наше право первого открытия островов Курильских... потому что на земли этого пространства прежде всякого европейца вступили русские».
Лишь в 1875 году, спустя сто шестьдесят три года после похода Козыревского, японцам удалось захватить Курилы, и на целых семьдесят лет, вплоть до осени 1945 года, оказались они отторгнутыми от нашей страны...
Когда наш огромный пароход рассекал морские волны, я вглядывался в беспредельную, казалось, даль и думал о тех «шитиках» — утлых суденышках из досок, сшитых сыромятными ремнями и деревянными нагелями, и о тех «гвозденниках» — низких двухмачтовых ботах, скрепленных по пазам железными скобами, на которых наши предки шли открывать новые земли.
«Суда эти были столь слабо укреплены, — сообщает историк, — что едва могли противостоять малейшим усилиям ветра и непостоянству той стихии, на которой они основывали будущее свое благополучие. Ежели исчислить все трудности и препятствия, которые мореплаватели сии должны были переносить, то нельзя не отдать справедливость их истинно героическому терпению».
Так и не дождавшись летной погоды, иду морем на «Крильоне» рейсом Владивосток — Камчатка.
В шестом часу, когда солнце стало опускаться, подул холодный ветер, и на воде возникли беляки.
В это время перед самым носом парохода неожиданно появились косатки. Крупные, похожие на дельфинов, они подпрыгивали над волной, выставляя на поверхность то белые животы, то острые, как косы, плавники, а челюсти с рядами клыкастых зубов были у них широко открыты. Глядя, как эти кровожадные, вечно ненасытные морские хищники бесстрашно скачут перед пароходом, я вспомнил давний случай, свидетелем которого мне довелось быть. Когда теплоход «Смольный» пересекал Лаперузов пролив, целая стая косаток напала на отбившегося от стада кита, окружила его со всех сторон и через каких-нибудь пятнадцать минут от царя морских зверей ничего не осталось.
Сомневаюсь, чтобы косатки приняли пароход за кита, во всяком случае, несколько часов они не оставляли его, и только с наступлением сумерек, когда за кормой вспыхнули голубоватые фосфоресцирующие огоньки, косатки исчезли так же внезапно, как и появились.
С каждым часом все больше зажигалось трепетных светлячков на воде, и вскоре они образовали огромные сверкающие поля. Потом поднялась луна и тоже прибавила света, так что море проглядывалось до самого дальнего горизонта. Поэтому предупреждения, что вблизи Курильских островов всегда «туманы до такой степени густы, что на длину небольшого судна с юта на бак нельзя различить человека», пока не оправдались.
Я еще не видел своего соседа по каюте, и, когда в полночь пришел «домой», навстречу мне поднялся невысокий полный мужчина в полосатой пижаме. Протянув руку, он глуховатым, простуженным голосом произнес:
— Василий Мокеевич Зотов.
Василий Мокеевич ехал с острова Тюленьего, крупнейшего лежбища котиков, на Командорские острова, где ему предстояло, как он выразился, поработать по части голубых песцов, которые снова начинают входить в моду.
Когда я сказал Зотову, что мне однажды пришлось побывать на Тюленьем, он хлопнул себя по коленкам и радостно воскликнул:
— Рыбак рыбака видит издалека!
— Но позвольте вас, Василий Мокеевич, разочаровать: никакой я не рыбак, и тем более не зверобой, а на Тюлений попал случайно, увязавшись за кинохроникерами.
— Но лежбище котиков видели, птичий базар на Арьем Камне видели?
ebooksa