— Котлы и копья привезу весной, — пообещал Гулунга.
Сулендзига, взяв серебряные полтинники, тряхнул их на ладони, потом попробовал на зуб и, уверившись, что они настоящие, спрятал в карман.
В знак того, что удэ породнились, они обменялись трубками и помпу — головными покрывалами — и пожелали друг другу счастливой удачи на зимней охоте.
Когда наступила долгожданная весна, вскрылись реки, на деревьях лопнули почки и брызнула изумрудная поросль листвы, в стойбище рода Сулендзиги побывало, как говорят удэге, худое поветрие. В течение нескольких дней люди вымерли от оспы.
Так Дендебу, которому только что исполнилось тринадцать лет, «овдовел».
— Вот, внучка, как дело мое было, — закончил свой рассказ Дендебу.
— А бабушку Икью ты тоже в жены себе покупал? — спросила Ольга.
— Нет, не покупал он меня, — отозвалась старушка. — В стойбище Сосоли жил один богатый старик. Меня хотел купить третьей женой себе. Как узнала, что он собирается приехать с тори, я ночью в тайгу убежала. Много дней бродила там, на одних кедровых орешках жила. Потом соболевщиков встретила, к ним пристала. Дендебу в своей юрте и приютил меня. С тех пор вот уже пятьдесят зим и живем вместе. Старые стали, однако два сына у нас, внуков пять человек, а ты теперь шестая внучка будешь.
— Наш дом — твой дом! — сказала Яту.
Зинзай Пеонка спросил:
— Ольга Ивановна, а какой тори наш Юрка отдал за тебя?
Ольга смутилась.
— Мы полюбили друг друга, разве это не дороже всего?
— Таких слов прежде у нас вовсе не было, — заметила Яту.
В это время чья-то тень мелькнула за окном, и Ольга насторожилась.
— Мама, кто-то в окошко заглядывает! — сказала она тревожным шепотом.
Не успела Яту подбежать к окну, как широко распахнулась дверь и на пороге появился человек в ватной куртке и в меховой шапке-ушанке.
— Багадыфи! — поздоровался он на родном языке.
— А-а, Николай Гайбович Канчуга, заходи!
— Почему раньше не пришел? — спросила Икья.