Одинокий голос в темноте

Она шла только вперед, но оставалась на месте. Падала на колени, обхватывала свое трясущееся тело, а потом ощупывала израненными руками пустое пространство перед собой. Она заламывала пальцы, кисти, суставы, с облегчением слыша, но даже эти звуки, порожденные ей самой, быстро исчезали в небытии.

Безумие родилось не сразу. Кажется, сначала Эми просто стояла на одном месте и щурилась, прощупывала пальцами пространство и пыталась справиться с накатившей паникой. Она думала, что Кошмар — это испытание. Это должно было быть чем-то…

ЧЕМ УГОДНО

Эми и не предполагала, что в итоге окажется в пустой жестокой вселенной без единой души поблизости. Кажется, она даже изначально звала кого-то по имени:

— Итан! Ты здесь?

Но прошло уже так много времени, и Эми забыла, что вообще значит «имя» и кому его дают. Зачем нужны имена, если кроме тебя никого не существует? Воспоминания больше ничего не значили, потому что они были выдуманные. Видимо, она все эти годы просто спала, а на самом деле никого никогда не было поблизости. Чувства говорили о том же, не могла же она врать самой себе. Разъедающее одиночество точно стало частью нее самой в момент рождения. И не на секунду Эми не становилось легче. Вроде бы. Даже если и становилось, то в красочном сне, который и то был наполнен страданиями и болью от потерь. Ее оставили одну или она вседа была сама по себе — сейчас не играло никакой роли.

Все дороги вели в никуда. Неважно, как долго или куда именно она шла, Эми ни разу даже на стену не наткнулась. Ее ноги чувствовали холод того, что можно было принять за пол, но ничего больше. Она отчаянно искала смысл происходящего в своем сне-прошлой жизни, где кажется светило настоящее солнце, а Эми, как последняя идиотка, бежала от него, предпочитая необъятную тьму. Ей казалось, что темнота наполнена чем-то неизведанным, загадочным, необузданным и непременно живым.

«Но так ведь и было, разве нет?»

В ее воспоминаниях часто рождались всполохи черного цвета, но не такие, как здесь, а по-настоящему живые, двигающиеся и даже разумные. Наверное, как и все остальное, что было до Кошмара, Эми просто сама себе придумала. Ах, если бы можно было закрыть глаза и снова погрузиться в чудесный сон, в котором был тот, кто всегда рядом. Неважно, ругают тебя или хвалят, пытаются убить или задобрить… какая вообще разница до таких мелочей?

Иногда она слышала голоса — там вдалеке — или даже поблизости возле самого уха. Но никто никогда не откликался на ее зов, а потом она до такой степени расчесала себе уши в попытке прочистить и избавиться от галлюцинаций, что перестала слышать даже свое дыхание. Иногда правое ухо подавало признаки жизни, и тогда Эми слышала кратковременный шепот, раздающийся из собственных губ. К сожалению, она так и не смогла расслышать ни единого слова.

Частью сознания Эми удивлялась, что она вообще еще может управлять телом, пока однажды не лишилась и этой функции. Сложно сказать, на какой конкретно день подобное произошло, потому что понятия «дня» давно уже не существовало. Эми упала на бок и вдруг поняла, что даже не может встать. С другой стороны, она забыла, почему вообще шла вперед. Так что неожиданно накативший приступ лени вдруг показался правильным, логичным. Но чем дольше она пребывала в неподвижном состоянии, тем четче осознавала — смерть близка. Конец. Ее жалкая жизнь подходит к концу. И такой необъяснимый ужас накатил на нее, что рыдания сжали горло. При этом само понятие смерти уже стерлось из сознания. Как забавно — ее разум состоял из противоречий. Стремился закончить пытку, но в страхе замирал перед самым настоящим концом всего. Хотя, наверное, Эми мучило ни что иное, как надежда. Нет ничего хуже надежды. Именно она заставляла вздрагивать и подскакивать каждый раз, когда собственное прикосновение к коже всего на секунду уставшее сознание принимало за чужое.

А ведь когда-то неведимые руки действительно касались ее плеч, волшебный чарующий голос шептал «Доброе утро» прямо внутри головы. Или все же нет?

Эми перевернулась на спину, ощущая каждый торчащий из-под кожи позвонок, провела худыми пальцами по своим глубоким морщинам и седым волосам. Интересно, как сейчас она выглядит? Руки ощупывали нос, дряблую кожу, провалы истерзанных рыданиями иссохшихся губ, но Эми не была уверена, что когда-то выглядела по-другому. Она всегда была тьмой, завернутой в кусок дрожащей смертной плоти. Ее тело, наверное, постарело, раз с каждый прожитым часом (или днем?) все больше болели суставы, а спина неизбежно прогибалась к земле. Человеческое существо умирает, когда стареет, но Эми больше не чувствовала себя человеком. Она была просто сознанием в удушающей бесконечной темноте по имени «Я». Что внутри, что снаружи — все едино. Она истязала себя долго и мучительно: сначала в качестве наказания, затем — потому что просто не могла иначе. Бесконечная боль как физическая, так и ментальная, должна была стать последним гвоздем, который вбивается в крышку ее гроба.

Но все вышло иначе.

Сейчас, перед самой смертью, наконец, что-то прояснилось. Нет, тьма по-прежнему оставалась все такой же густой и всесильной. Изменилась Эми: процессы организма замедлились, чувства остыли и впервые за восемьдесят девять лет раздробленный разум собрался воедино. Сейчас или никогда. Она разглядела свою уродливую сущность, словно посмотрела на нее в микроскоп. Это не было похоже на психоанализ, потому что Эми вдруг стала чем-то большим и перестала принадлежать той куче мяса впереди.

Эми глубоко вздохнула и открыла глаза, которые были в ее новой оболочке. В ногах валялся полуживой двойник, мельтешащий руками во все стороны с желанием найти спасительную соломинку. Ей стала созданная самой тьмой нога новой Эми, в щиколотку моментально вцепились костлявые пальцы, но она даже не поморщилась.

— Как же долго я ждала этого момента, — произнесла Эми, различая появившуюся робкую улыбку на лице старухи. — Хотя ты все равно порвала уши и не слышишь меня.

Все же частично слышала, раз задался гнусавый стон. Пальцы второй руки потянулись к Эми, и та брезгливо отшатнулась. Хватка не ослабла, и тогда Эми занесла свободную ногу над головой полуживого двойника.

— Отцепись от меня! Ты вечно все портишь, Мэрилин! — и наступила. Звук удара получился удивительно влажный, хрустящий. Двойник сразу взвизгнул, но трясущиеся пальцы не разжал. — Верно, ты не отпустишь.

Эми согнула колени и села рядом с Мэрилин, а та, поняв, что сопротивления не будет, вроде даже успокоилась и обмякла.