– Все они очаровательны, просто прелестны, но то была лишь игра…
– Но, помоги мне бог, – мрачно проговорил Эллиотт, – все эти девушки по очереди наполняли твое сердце такой тоской, что ты уводил меня из академии. Станешь это отрицать?
– Ты вспоминаешь прошлое, но, послушай, каждой из них я был верен…
– До тех пор, пока не появлялась следующая.
– А с этой… все по-другому. Эллиотт, поверь мне, я просто раздавлен…
Оставалось только слушать и скрежетать зубами. – Речь… о Рю Баррэ.
– Что ж, – презрительно заметил Эллиотт, – если ты намерен страдать по
– Я и страдаю… отбросив сдержанность и стыдливость.
– Свои врожденные качества.
– Я в отчаянье, Эллиотт. Неужели это любовь? Никогда, никогда еще я не был так ужасающе несчастен. Я не могу спать, даже есть, как следует, не могу. – Те же симптомы наблюдались в случае с Колетт.
– Ты меня вообще слушаешь?
– Постой, остальное я знаю. Позволь спросить вот о чем. Как думаешь, Рю Баррэ – честная девушка?
– Да, – вспыхнув, сказал Клиффорд.
– Ты любишь… или увиваешься за ней, чтобы соблазнить, как других дурочек? Я хочу сказать, ты действительно ее любишь?
– Да, – упорствовал Клиффорд. – Я…
– Минутку. Ты возьмешь ее в жены?
Клиффорд стал красным как рак.
– Да, – пробормотал он.
– Хорошие новости для твоей семьи, – проворчал Эллиотт, едва сдерживая гнев. – Дорогой отец, я только что женился на очаровательной grisette[113], которую, уверен, вы примете с распростертыми объятиями вместе с ее матерью, почтенной прачкой. Боже правый! Это зашло дальше, чем обычно. Благослови свою звезду за то, что моя голова холоднее твоей. Впрочем, я не боюсь. Рю Баррэ не оставит от твоих надежд камня на камне.
– Она… – начал Клиффорд, поднимаясь, но внезапно осекся, ибо по тропинке, испещренной солнечными зайчиками, шла сама Рю Баррэ – на платье ни пятнышка, поля соломенной шляпы вздымаются над бледным лицом, глаза скрыты в тени.