Грубовато сказала, но правда. Да и Вадька не обидится. Лицо у него волевое, словно из камня выточенное и отполированное, нос прямой широковатый. Плотная щетина смягчала черты, делая их еще ярче и выразительнее. Брови казались еще темнее, ресницы гуще.
Вадим захохотал, и Сонька дернулась от него, усевшись прямо и чуть подальше.
— Сволочь ты. Вроде столько лет тебя знаю, а все девственницей себя чувствую.
— Плохо и больно? — снова засмеялся.
— Нет. Каждый раз страшно стесняюсь, перед тем как трусы снять, — захохотала.
— Угу, — кивнул и закончил за нее: — А потом думаю, хрен с ним, пусть Вадя снимает.
— Шамрай, ни один мужик не умеет делать этот так, как ты. Верь моему слову, я знаю, о чем говорю. И Светка меня убьет. Сказала, чтобы я к тебе не приближалась, — засмеялась, как будто виновато наморщившись.
Еще ей нравилось, что ему можно все прямо говорить. Все, что на душе. Как есть. Что думаешь. Сама не всегда его понимала, но с ним быть не понятой не боялась.
Любят его бабы, что ни говори. И у него к ним особое чутье. Наверное, из-за сестры-двойняшки. Они со Светкой и внешне очень похожи, и эмоционально сильно связаны. Даже живут рядом: она — этажом ниже.
Вадим кивнул, улыбнувшись:
— Светуля у меня заботливая.
— Боится, что наша особенная дружба вдруг перерастет в нечто большее, — шепнула, словно секрет большой выдала.
— Чего-чего?
— Угу, я, когда долго тебя не вижу, страшно скучаю. А потом ты приезжаешь, я в тебя немножко влюбляюсь.
— Это ненадолго. Смотайся к кому-нибудь из своих — все пройдет.
— Вот умеешь ты охладить мои романтические порывы! — весело воскликнула, откинув черные кудри за спину.
— Конечно. Я ж тебе потом сопли подтирать не буду, — засмеялся Шамрай.
— Эх-х-х, — картинно вздохнула. — Ты безнадежно зачерствел в своем Катаре, высох, как сухарь.
— Да что ты. Я очень сентиментальный человек. Меня даже реклама на нашем телевидении до глубины души трогает.
— Нет, правда! Думаешь легко найти мужика, который хорошо оттрахает? Даже не представляешь!