— Тогда какого черта ты бесишься? Ради бога, распакуй этот проклятый чемодан, спустись вниз и поцелуй его.
— Лиз, — спокойно сказала Дайана. — Но ведь шестнадцать часов в сутки он не в постели.
— Дорогая, нельзя жадничать, — сказала Лиз, поднимая бровь.
— Пожалуйста, не шути, Лиз. Мне совсем не смешно.
— Прости.
— Этой ночью он стучал ко мне в дверь три раза, — сказала Дайана. — Последний раз мне показалось, что он плачет. Ты можешь себе представить плачущего Дуга? — Она замолчала. — Я не открыла ему. Он должен йонять, что я совершенно серьезна. Он должен знать, что я уеду от него, если он не заплатит выкуп.
— Почему бы тебе попросту не попросить его выстрелить себе в голову? — сказала Лиз.
— Я прошу его сделать только то, что сделал бы любой человек.
— Не употребляй слово «человек», когда речь идет о дельцах, — ответила Лиз. — Это особая разновидность.
— Тогда мне не Нужен делец. Если в жизни важны только деньги и власть…
— Это только ничтожная часть, — сказала Лиз. — Дельцы все страдают одной и той же болезнью. Мы, простые смертные, называем ее «шило в заднице». Такие люди, как твой Дуг и мой Гарольд, не могут усидеть на месте, даже если прибьешь их к стулу. Они должны постоянно двигаться, что-то делать. Лишить их этой возможности — все равно что выпустить из них всю кровь.
— И симптомы этой болезни — утрата жалости и сочувствия ко всем ближним? — спросила Дайана. — Это тоже признак болезни?
В дверь спальни постучали.
— Кто тем? — спросила Дайана.
— Это я, Пит.
— Ты не откроешь, Лиз?
Лиз Беляев лениво поднялась с шезлонга и подошла к двери. Открывая ее, она сказала — С добрым утром! — и Камерон с удивлением посмотрел на нее.
— Лиз! — сказал он. — Не ожидал увидеть вас здесь. Никогда бы. не подумал, что вы так рано встаете.
— Я всегда рано встаю, — ответила Лиз. — И всегда встаю свеженькая. А как вы спали, мистер Камерон?
— Прекрасно, миссис Беляев. Принимая во внимание все обе то ятельства.