— Вы просто не знаете, каково сознавать, что предаешься чему-то запретному, и быть не в силах остановиться.
Дженни хотела было положить собеседницу на лопатки, рассказав, как преодолела свое собственное стремление к саморазрушению, и все же сдержалась. Не то время, не то место. Какое ей дело до веса этой женщины? Какая разница, как она с ним борется?
— Простите, мне не следовало касаться этой темы.
— Голова гудит, — всхлипнула Эми. — Надеюсь, доктор поможет… Не хочу угодить в местную больницу.
— Вам и не удастся в нее угодить, — Дженни пожала плечами, — потому что больницы в Гристорпе давно нет. Закрылась три года назад.
— То есть?
— Ближайшая больница в тридцати милях отсюда.
Эми замерла; дождевые капли, падавшие ей на лоб, смешивались с кровью, стекая по щекам розовыми струйками.
— Вы что-то путаете. Моя подруга Жасмин сейчас в местной больнице. Доктор отвезла ее туда вчера утром.
— Не знаю, где ваша подруга, — Дженни покачала головой, — но точно не там.
49
Увидев окровавленную Эми, Аня уронила мусорный мешок. По мозаичному полу рассыпались очистки моркови и капустные листья. Эми прикрыла дверь и подняла руки, успокаивая повариху, которая уже тянулась к ее ране толстыми пальцами с засевшей под короткими ногтями кухонной грязью.
— Что это?
— Ничего особенного, обычный порез.
Аня прищурилась, склонив голову к плечу.
— Плохой порез. Надо чистить, шить.
— Что-что?.. Нет, не думаю, что все так серьезно. Наверняка доктор Кавендиш мне поможет. Вы ее не видели?
— Нужен врач. Могу помочь. Вам болит? — заговорила повариха, подойдя вплотную к Эми.
— Нет, мне не болит, вы не беспокоитесь.
Попытка перейти на ломаный английский далась непросто — голова заболела еще сильнее.