— Я говорю, какая интересная вещица у вашего спутника, дорогая Анна! — сообщил Вайнсверг. Черные узловатые пальцы, словно вырезанные из дерева, держали Дерека за запястье, и виноградный листок на коже казался странно живым, словно его только что сорвали с лозы. — Защитное магическое клеймо, я уже много лет таких не видел. А в прошлый раз, — он отпустил руку Дерека и осторожно налил кофе для Анны в крошечную фарфоровую чашку, — я видел его на руке юной девушки… красавица, каких поискать!
Анна хмуро подумала, что виноградный листок носила какая-нибудь любовница принца Эвгара. Дерек отпил кофе и сказал:
— Вот бы узнать, кто она такая, и чем все для нее закончилось.
— У нее был сильный дар, который начал гнить, — произнес Вайнсверг, и Дерек понимающе усмехнулся. — Ходили слухи, что его высочество Эвгар превратил ее в огненную птицу, и теперь она освещает его спальню.
Усмешка Дерека стала шире. Он утвердительно качнул головой. Анна взяла из коробочки на стойке несколько маленьких свечей и добавила к своим покупкам. Свечи никогда не помешают, особенно если у тебя нет огненной птицы — хотя это наверняка всего лишь слухи.
— Есть возможность снять клеймо? — поинтересовался Дерек. Вайнсверг надел другие очки, с линзами потолще, снова взял Дерека за запястье и принялся крутить и вертеть его, то поднося чуть ли не к носу, то отстраняя. Анна смотрела, как по улице идут веселые люди, нагруженные покупками, подарками и весельем, и верила, что наступающий год обязательно будет счастливым, как в детстве.
— Да, я думаю, с этим можно справиться. Могу даже попробовать, когда мы допьем кофе. Честно говоря, оно мне не нравится. В нем есть что-то еще, не только защита. Не вижу, что, но оно есть, — бодро сказал Вайнсверг. Дерек кивнул.
— Спасибо, но лучше сделаем это чуть позже. У меня есть некоторое дело, которое я должен закончить до этого.
— Да, принц поймет, что от его клейма избавились, — согласился Вайнсверг и, покосившись в сторону корзинки Анны, спросил: — Вы что, чините кого-то из арниэлей? Того, который уцелела в пожаре?
— Там никто не уцелел, — ответила Анна, понимая, что если Вайнсверг продолжит задавать вопросы, то она расплачется. — Я хочу провести эксперимент на одной из отцовских моделей.
Вайнсверг сочувствующе качнул головой.
— Были, конечно, и те, кто не пошел на ту службу, — негромко, словно разговаривая с самим собой, сказал он. — Я слышал, что сейчас производство арниэлей приостановлено, и говорят, что вряд ли его запустят снова.
Да, этого следовало ожидать. Идеальные люди никому не нужны — тот маг, который сидел рядом с Дереком на импровизированном совете, был прав, миру и без арниэлей хватает курьеров, прислуги и шлюх. Люди изобретут новые игрушки, не такие, какие превзойдут своих хозяев и создателей.
От этого становилось так тоскливо, что было больно дышать.
— Значит, мой блок, который ограничит саморазвитие, больше не нужен, — вздохнула Анна и вынула кошелек. — Сколько с меня?
Оставив у Вайнсверга триста карун, они вышли в зимний вечер, переполненный огнями, запахом вина с пряностями и веселыми голосами, и Анна, взяв Дерека под руку, сказала:
— Вот так все и кончилось. Оставшиеся арниэли будут жить, не поднимая головы, а новых не будет.
Дерек понимающе усмехнулся. Они неспешно шли по улице, их обгонял народ, и единственным, что осталось у Анны от той жизни, которую создал Гейб Коннор, была надежда на то, что она сможет починить Джона. Все, чем жил гениальный изобретатель, рассыпалось в прах — теперь надо было идти дальше, а не рыдать на пепелище.
— Я не думал, что собор сожгут, — произнес Дерек. — Все-таки культурная ценность, хаомийская жемчужина, — он кивнул в сторону стойки с газетами, возле которой продавец попивал горячий сбитень, и добавил: — Все скорбят.
“Величайшая потеря”, прочла Анна один из заголовков, и от газетной стойки повеяло огнем и дымом. Собор уже начали восстанавливать, но он больше никогда не будет прежним. Мир уже не будет прежним. Дерек протянул продавцу пятигрошник, взял газету и прочел: