– Анна Павловна, прямо в корень зрите! Конечно, имеются. Незначительные, правда, но они есть.
– Поехали, – я обращалась уже к Виталию, – надо заехать в больницу к лечащему врачу Вальевой и уточнить характеристики ее раны.
Виталий согласно кивнул, а Першин наигранно возмутился:
– Что?! Даже чаю не попьете?..
– Нет, – я была категорична, но слегка разделила шутливый тон Першина, – уж лучше Вы к нам…
В больнице лечащий врач Вальевой, довольно быстро открыв медицинскую карту своей больной и прочитав нужные записи, ответил на заданный ему вопрос:
– Направление ранения… справа налево.
«Так же, как и у Ивановых», – подумала я. Стало быть, один и тот же человек убил супругов Ивановых и ранил Вальеву. Он правша. А другой – левша – убил Вальева. Либо… все убийства совершил один и тот же человек, но он орудовал попеременно правой и левой рукой. Если допустить, что этот человек, все-таки, Вальев, то он сначала правой рукой застрелил тещу и тестя, той же рукой ранил жену, а потом – уже левой рукой – пустил пулю в себя. Нет… Не вяжется как-то… Похоже на действия героя американских боевиков, ловко расправляющегося с врагами, а наш «удалец-молодец» с родными и близкими расправился. Нет, не похож этот «рыцарь без страха и упрека» на нашего Вальева.
– Виталий, – уже в машине, взглянув в посеревшее от бессонной ночи лицо Астахова, я вернулась к своему старому вопросу, – меня что-то на месте преступления смущает. Только не могу понять, что… И, когда к Вальевой в больницу на допрос шла, что-то мелькнуло в сознании, но, увы, не задержалось. Как ни стараюсь вспомнить, не могу… Тебя, тогда на осмотре, тоже ведь что-то задело. Может, расколешься?..
– Заметила, – констатировал Виталий и в его уставших глазах вспыхнули искорки лихого задора, – а ты вспомни место преступления, – попросил меня Виталий, – вспомни обстановку. В конце концов, вспомни, о чем ты думала, когда шла допрашивать Вальеву. Ты ведь толковый следователь, вспоминай!.. Не дай в тебе усомниться!..
– Да, что вспоминать, – возмутилась я упорству Виталия и его нежеланию открыть мне глаза без лишних загадок, – я протокол осмотра наизусть знаю! Только ни на что он меня не наталкивает! А по дороге к Вальевой я думала о-о-о… о небе, о природе, об их красоте и совершенстве, о том безупречном порядке, который присутствует в природе…
Я внезапно замолчала, как будто ухватила убегающую мысль за ее верткий и скользкий хвостик.
– …Порядок,…порядок, – лепетала я, как будто про себя.
– А Першина ты, почему про следы борьбы на теле Вальева спросила? – старался Виталий помочь мне крепко ухватиться за хвостик той самой мысли и не упустить ее в очередной раз.
– Конечно! – осенило меня – Я просто слепая курица!..
– Ну, не надо о себе так… – пытался урезонить Виталий мою самокритику.
– Как же я могла не узреть этого, ведь картина налицо была?! И в протоколе ж все описала!.. Курица! Слепая курица!.. – не успокаивалась я на свой счет. Виталий же перестал вмешиваться в процесс моего самобичевания. Однако зря, потому что я быстро пришла в себя и как истинная представительница своего пола не могла только свою голову посыпать пеплом. Резко развернувшись в сторону Виталия, я посыпала в его адрес откровенные обвинения по затягиванию следствия:
– А ты-то хорош! Не мог мне свои подозрения сразу выложить?! Сколько времени потеряно!.. Ненавижу тебя, – бросила я в сердцах, но Виталий не обиделся, а продолжал тихонько посмеиваться улыбкой, которая дрожала на уголках его губ, как крылья порхающей бабочки.
– Твое счастье, что ты сегодня победитель, хоть и обессилевший, – продолжала возмущаться я, но уже не так истово, так как моя голова начала работать над возможными версиями по делу, а делать два дела одновременно – ругать Виталия и расследовать преступление – я не умела.
Мы подъехали к прокуратуре и Виталий серьезно, не обращая внимание на мой гнев, посоветовал мне: