— Итак, прежде чем перейти к разговору о Блеске, добавим застолью капельку воображения. Друзья, русские, европейцы, немцы, один чех, один англосакс и один иудей — все мы сбежали от проблем с евро и Евросоюзом, от ожидания конца света по календарю майя и прочего хаоса в блаженную паузу между двумя войнами. Притворимся богами. Забудем про век двадцать первый! На дворе 1927-й год! Первая война кончилась девять лет тому назад. О второй еще никто не догадывается. Европа в кризисе. Германия в упадке. У власти президент Гинденбург. Гитлер сидит в тюрьме за мюнхенский путч. И хотя он уже написал «Майн Кампф», немцы его не знают. Тоже, кстати, будущий самоубийца. Зато какой расцвет творческой силы. Не так ли, дружище Гай?
— Еще бы! — подхватил тезис хозяина молодой бородач в авиашлеме. Ив Танги в двадцать седьмом написал свой шедевр из орущих капель «Мама! Папа ранен!».
— Фуй, — сказали близняшки, — это не про папу.
— А Гессе выпустил в свет «Степного волка», — поддакнул писатель Протей, жилистую шею которого Валентин сравнил с выей старого индюка.
— Барток написал балет о чудном мандарине, — бросила реплику фотограф, продолжая ползать по-пластунски и щелкать камерой.
— Виктор, — веско вмешался хасид, — добавь сюда Хайдеггера. «Бытие и время» напечатано как раз в двадцать седьмом. Ум немца догнал гений Раши.
— А еще, — важно объявила Кукла, загибая пальчик, — в ту зиму появились елочные игрушки из ваты, раз, под елку поставили большого деда мороза, два, и сделали елочных зайчиков из картона, три. Их зовут дрезденские зверьки.
— Умница, — рассмеялся фон Борисс, — первый раз слышу.
Маска поощрительно чмокнула девочку в лоб. Князь позвонил в колокольчик. Лишь один Фарро оставался безучастным и вялым, как кусок сырого теста, забытый поваром на кухонном столе.
Метрдотель церемонно выкатил в зал ресторанную тележку, а два официанта споро расставили блюда, на которых сияли гранями льда разные причудливые фигуры, составленные из зеркальных шаров, кристаллов, призм в духе тех, что рисовал Босх на своих изображениях рая.
— Ой, папа, но мы ж-жутко голодны! — накуксилась Герда.
— Я бы съела ростбиф, — капризно потыкала пальцем в несъедобную геометрию Магда.
— Потерпите, дурехи. Еда будет только в финале. А сейчас мы будем питаться блеском.
Тут замигал рыжий глаз рации.
— Тишина. — Хозяин поднял руку.
Связист поправил наушники и стал что-то быстро записывать на бланке. После чего встал и доложил:
— Господа, получена радиотелеграмма. Читаю. Герда, перестань заигрывать с доном Клавиго, твоя выходка с родинкой просто вульгарна.
— Это Клара! Тетя Клара! — захлопала Герда в ладоши.
— Да, — кивнул связист, — подпись: твоя тетя Клара.
Валентин не стал даже обдумывать, каким-таким образом неизвестное лицо узнает, что происходит за столом князя, находясь, скажем, за сто километров. Это, конечно, фокус. Предварительный сговор. Тетя Клара такая же фикция, как и эта полевая рация, и этот ряженый солдатик-связист. Даже его веснушки наверняка работа гримера.
ebooksa