– Когда идёшь в храм, то говори в своём помысле: «Куда я иду? Сейчас я вхожу в дом Божий. Что я делаю? Поклоняюсь иконам, Богу». Из своей кельи или с послушания ты идёшь в храм. Так иди же из храма на небо и ещё дальше – к Богу.
– А как это происходит?
– Храм – это дом Божий. И наш настоящий дом находится в раю. Здесь поют сёстры. Там – ангелы, святые… Если, приходя в какой-нибудь мирской дом, мы стучимся в дверь, вытираем ноги и скромно присаживаемся, то как мы должны вести себя в дому Божием, где приносится в жертву Христос? Единою каплей Божественной Крови Он искупил нас от греха и после этого Он отдаёт для нашего уврачевания реки Своей Честной Крови и питает нас Своим Всесвятым Телом. Итак, все эти страшные и божественные события, когда мы возобновляем их в памяти, помогают нам вести себя в храме с благоговением. Но на Божественной Литургии я замечаю, что даже в тот миг, когда священник возглашает: «Горе[88] име́им сердца́» – и мы отвечаем: «И́мамы ко Го́споду», тех людей, чей ум действительно устремлён к Господу, так мало! Поэтому нам лучше в уме говорить: «Да будем иметь наши сердца ко Господу», ибо наши ум и сердце всё время пресмыкаются долу. Мы и лжём вдобавок, говоря «и́мамы», но не имея там своего ума. Понятно, что если мы будем иметь наше сердце устремлённым «горе́», то и всё остальное будет устремлено «горе́».
– Геронда, а если кто-то умилительно поёт в церкви, то какая от этого польза?
– Поющему следует держать свой ум в божественных смыслах и иметь благоговение. Кроме того, не надо относиться к тропарям и стихирам как к литературному произведению, но воспринимать их божественный смысл сердцем. Благоговение – это одно, а искусство, наука церковного пения – это другое. Искусство без благоговения – это внешний слой краски. Когда певчий совершает своё послушание с благоговением, псалмопение изливается из его сердца и поёт он умилительно. Всё идёт хорошо, когда внутренне человек находится в хорошем духовном состоянии. Поэтому для того, чтобы петь с умилением, нужно быть упорядоченным внутренне и петь с сердцем, с благоговением. Если у певчего есть помыслы слева, то каково будет псалмопение? Он не сможет тогда петь сердцем. Ведь Священное Писание говорит:
– И в ошибках?
– Да. Видишь, благоговение, скромность присутствуют даже в его ошибках.
О благоговении внешнем
Тот, в ком есть крепкая вера и истинное благоговение, питается высшим, духовным, тем, что неописуемо. Однако есть и такие, кто имеет лишь сухое, внешнее, благоговение. Такие люди сухо говорят сами в себе: «Так, сейчас я вхожу в церковь, значит, надо аккуратно сесть, двигаться не следует, голову нужно склонить, а крестным знамением осенять себя вот так!» Бывают и такие, что относительно веры могут колебаться, а целое бдение простаивают на ногах.
– Они что, геронда, обеспокоены чем-то, ищут чего-то? Почему они так себя ведут?
– Что-то есть в них… Всё это хорошо, но чувствовать это нужно изнутри. Эти поступки не должны совершаться лишь внешне. Снимать скуфью, входя в церковь, от благоговения – это одно, и снимать её, чтобы освежить голову, – это другое. Благоговение видно в том, как мы причащаемся, как берём антидор и тому подобное.
– Геронда, а может ли один человек искуситься тем, как проявляет благоговение другой?
– Вот что я тебе скажу: если осенять себя широким крестным знамением, но делать это просто, смиренно, то других это не заденет. Но если человек думает о том, видят ли его другие и без конца крестится, то над ним станут смеяться. Или если он проходит мимо храма и смотрит, есть ли поблизости народ, или может даже маленько «потерпеть», чтобы народу собралось побольше, и только тогда начинает креститься и класть поклоны с тем, чтобы его увидели, тогда другие правы, насмехаясь над ним. Видишь, что мирской дух не принимается. Когда есть настоящее благоговение, его видно. А без настоящего благоговения благообразно[91] превращается в «безобразно».
Когда люди дают вам одежду больных, чтобы приложить её для освящения к святым мощам, то смотрите внимательно, чтобы это были только маечки, а не другое нижнее бельё. Другое что-нибудь не годится – это неблагоговение. Понятно, что солнце не испачкаешь и Бога тоже не испачкаешь. Дело в том, что самими же нами от такого неблагоговения овладевает нечистый дух.
Раньше люди, заболев, брали маслице из своей лампадки, помазывались им и выздоравливали. Сейчас лампада горит просто как формальность, лишь для подсветки, а масло, когда моют лампаду, выливают в раковину. Как-то я был в одном доме и увидел, как хозяйка моет в раковине лампадку. «Вода куда идёт?» – спрашиваю я её. «В канализацию», – отвечает она. «Понятно, – говорю, – ты что же это, то берёшь из лампады маслице и крестообразно помазываешь своё дитя, когда оно болеет, а то всё масло из стаканчика льёшь в канализацию? Какое же ты этому находишь оправдание? И как придёт на твой дом благословение Божие?»
В теперешних домах некуда выбросить какую-то освящённую вещь, например бумажку, в которую был завёрнут антидор. А я помню, что у нас в доме не шла в канализацию даже та вода, которой мыли тарелки. Она сливалась в другое место, потому что даже крошки освящаются, раз мы молимся до и после еды. Всё это сегодня ушло, потому ушла и Божественная благодать, и люди беснуются.
Будем, насколько возможно, внимательны ко всему. Хорошо будет после Божественного Причащения, антидора или соборования протереть руки смоченной в спирте ваткой, а потом сжечь её. Когда мы чистим алтарь, то всё, что соберётся после уборки, надо выбросить в море или сжечь в чистом месте, потому что на пол могла упасть частичка антидора или Святого Тела. Конечно, если падает на пол малая частичка Святого Тела, то Христос не остаётся на попрание, но от нас самих уходит Божественная благодать.
За границей в храмах нет даже специальных сливов. Вода с проскомидии сливается вместе с дождевой. «Нам, – говорят заграничные священники, – запрещают делать специальные сливы, чтобы не размножались микробы». Всех людей заполонили микробы – и телесные и духовные, а они, если капля мира попадёт им на голову, говорят: «Микробы будут размножаться!» Как же придёт благодать Божия? Беснование в миру начинается отсюда. К счастью, есть ещё благоговейные женщины, молодые и пожилые, и ради них Бог хранит этот мир.
– Геронда, одна госпожа попросила нас написать икону святого Арсения, чтобы повесить её у себя в гостиной.
ebooksa