– Геронда, а зачем мы кадим ладаном?
– Мы возжигаем его для славословия Богу. Его мы славословим и благодарим за Его великие благодеяния во всём мире. Ладан – это тоже приношение. И после того как мы, покадив иконы в храме, приносим его Богу и святым, мы кадим и людей – живые иконы Бога.
В просьбе ли, в благодарении ли – прилагайте сердца. «Боже мой, всем сердцем прошу, чтобы Ты оказал мне эту милость», – так я «говорю» свечой. А ладаном я «взываю» так: «Благодарю Тебя, Боже мой, всем сердцем моим за все Твои дары. Благодарю Тебя за то, что Ты прощаешь многие мои грехи, и всего мира неблагодарность, и собственную мою неблагодарность многую».
Насколько можете, возделывайте в себе благоговение, скромность. Это поможет вам приять благодать Божию. Потому что, имея благоговение, духовную скромность, человек, если он ещё и смиренный, принимает Божественную благодать. Если же в нём нет благоговения и смирения, то благодать Божия не приближается к нему. В Священном Писании написано:
ГЛАВА ПЯТАЯ. О том, что даяние содержит в себе Божественный кислород
Люди забывают о тех, кто страдает
Геронда, раньше Вы говорили о том, что насколько избегаешь утешения человеческого, настолько принимаешь божественное. Так вот почему, когда ты голоден, то лучше ощущаешь молитву?
– Да, но, кроме того, и один голодный понимает другого. Сытый голодного не разумеет. Я слышал, что в одном городе выбрасывают еду, а чуть подальше живут переселенцы из России, которым нечего есть. Эти несчастные ютятся в каких-то теплицах, в сараях из жести. Предположим, что те, кто выбрасывает пищу, не знают о том, что рядом с ними есть люди, имеющие нужду. Но почему же они не спрашивают, чтобы узнать? Выбрасывают еду! Мы не даём даже того ненужного, что у нас есть. Когда один человек не может купить необходимого ему, а другой имеет вещи, которые сам не использует и не даёт их тому, кто в нужде, – то это грех. Для меня это самая большая мука. Христос скажет нам на Страшном Суде:
Некоторые имеют всё и говорят: «Сегодня нет нищеты». О ближнем они не думают. Они не ставят себя на место другого, чтобы не потревожиться и не потерять своего покоя. Но с таким внутренним расположением как они смогут найти бедняка? Если человек думает о другом, то он находит бедняка и находит то, в чём он имеет нужду. А сколько есть сирот, которых некому погладить по головке! Люди забывают о тех, кто страдает. Их ум занят теми, кто живёт припеваючи, и с ними, а не с теми, кто страдает, они сравнивают себя. А если бы они подумали, например, о тех несчастных жителях Северного Эпира (Албании), которые за то, что осеняли себя крестом, по двадцать лет сидят в тюрьме, в тесной камере, один на другом!.. Тогда люди смотрели бы на вещи по-другому. Страшно! Мы даже подумать об этом не можем. Знаете, что такое один на другом? И не сидя, и не лёжа, и не стоя… И какое там окно, хорошо ещё, если есть какая-нибудь дырка в стене[103].
– То есть в могилах, геронда!
– В могиле у тебя хоть ноги протянуты. Какие же муки! В мире сегодня много горя, потому что боеприпасы производят, а людей бросили на произвол судьбы. В Африке я видел, как люди едят верблюжий помёт. Человеческие тела там не похожи на тела. Как лягушки. Грудная клетка как корзиночка из прутиков. Почему мне больно? У нас есть всё, и поэтому нам не больно за других. А ещё в рай хотим попасть…
Когда я в 1958 году приехал в монастырь Стомион, то в Конице был один протестант, который, благодаря экономической поддержке из Америки, совратил в протестантство восемьдесят семей. Он даже успел построить им молитвенный дом для собраний. Несчастные люди находились в большой нужде, великая нищета вынуждала их становиться протестантами, потому что последние помогали им материально. Как-то раз один из этих несчастных сказал мне: «Да я не только протестантом, но и евреем стать готов, потому что нахожусь в нужде». Услышав это, я сказал: «Надо что-то предпринимать». Собрал людей, которые, имея некоторый материальный достаток, могли помочь другим, и поговорил с ними. Они, бедные, были тогда людьми совершенно мирскими, но имели добрую настроенность. В частности, один из этих людей, несмотря на то что вёл совершенно мирской образ жизни, имел широкое сердце. Я, когда впервые увидел его, сказал: «Снаружи выглядит гнилушкой, но внутри есть добрая лучина». Итак, мы решили собрать какие-то деньги и раздать их бедным семьям. Я посоветовал имевшим достаток самим идти к бедным и раздавать им деньги, для того, чтобы и сами они пришли в умиление и получили пользу. Так их сердце, будь оно и каменным, смягчалось, становилось человеческим. Так им открывалась райская дверь. В короткое время все эти благодетели изменились, потому что они видели то горе, которое жило рядом с ними, и их уже не тянуло развлекаться по клубам и танцулькам. «Ты, – говорили они, – нас разоружил. Как мы теперь пойдём развлекаться?» Они и к церкви приблизились, а об одном из них я после узнал, что он даже стал певчим. Но и те восемьдесят семей по благодати Божией одна за другой вернулись в православие. Когда потом приехали американские протестанты, чтобы посмотреть, чего добился протестант-проповедник, то они подали на него в суд, потому что последователей у него уже не было!
– Геронда, одни, имея нужду, не стесняются просить помощи, другие же ничего не говорят.
– Многие стыдятся и не хотят портить свою репутацию. Такие люди нуждаются в помощи больше, чем другие. И правильнее помогать в первую очередь им. Я знаю двух врачей, у которых, когда случилось какое-то несчастье, не было денег даже на аспирин. Человек, имеющий любовь, не довольствуется лишь тем, чтобы давать тому, кто попросит у него милостыни, но и сам ищет людей, находящихся в нужде, чтобы поддержать их. Моя мать очень старалась делать это.
Критерий любви
Если человек имеет достаток и подаёт милостыню, то невозможно понять, есть у него любовь или нет, потому что он может давать не от любви, но для того чтобы избавиться от каких-то вещей. Любовь видна, когда человек даёт, сам находясь в лишении. Допустим, я считаю, что у меня есть любовь. Бог, для того чтобы испытать мою любовь, посылает мне бедняка. Если у меня есть, к примеру, двое часов – одни хорошие, а другие немного испорченные, – и я отдам бедняку испорченные, то это значит, что моя любовь второго сорта. Если я имею настоящую любовь, то отдаю бедняку хорошие часы. Однако впутывается ущербная логика, и мы говорим так: «Хорошие, что ли, отдавать? Да для него, раз у него вообще нет часов, хорошими будут и старые». И я отдаю ему старые часы. Но когда ты даёшь старое, то в тебе ещё живёт ветхий человек, если же ты даёшь новое, то ты человек возрождённый. Состояние же, когда ты оставляешь у себя и старые и новые и не даёшь вообще ничего, является адским.
– Геронда, как выйти из этого состояния?
– Надо размыслить так: «Если бы на месте нищего был Сам Христос, то что я дал бы Ему? Безусловно, самое лучшее». Так человек понимает, какова настоящая любовь, принимает твёрдое решение следовать её принципам и в следующий раз отдаёт лучшее. Вначале ему может быть немного трудно, но, подвизаясь таким образом, он достигает такого состояния, что помогая другим, отдаёт и старое и новое. Сам он хотя будет и вовсе без часов, зато с Христом внутри и будет слышать сладкий стук своего сердца, играющего от божественной радости. Если у тебя взимают ризу, а ты отдаёшь и ту срачицу, что имеешь[104], то тебя потом оденет Христос. Если тебе больно за какого-то несчастного и ты помогаешь ему, то подумай, на какую бы ты пошёл жертву, если бы Сам Христос был на его месте. Так человек сдаёт экзамены. В лице своего ближнего верующий видит Христа. А Христос Сам говорит, что, делая что-то одному из несчастных, вы тем самым делаете это Мне[105]. Конечно, каждому подобает воздавать соответствующую ему честь, но любовь должна быть для всех одна и та же. Министр и нищий, генерал и солдат занимают в сердце человека верующего одинаковое место.
– Геронда, почему иногда бывает так, что человек благодетельствуемый неуважительно ведёт себя в отношении к тому, кто ему помогает?
– Встревает диавол и подзуживает того, кому мы помогли, дурно вести себя по отношению к нам, чтобы мы разгневались. Сделанное нами добро мы при этом теряем. Человек не виноват, его подстрекает диавол для того, чтобы лишить нас всего. Делая добрые дела, имейте всегда такое чувство, что вы обязаны их делать, и будьте готовы встретить искушение, чтобы вы не потеряли то добро, которое сделали, и весь прибыток с этого добра был вашим. Например, человек жертвует какие-то деньги, не желая выставлять это напоказ. Но встревает искуситель и подстрекает других сказать ему: «Ведь ты сребролюбец: ничего не пожертвовал, а такой-то сделал то, такой-то – другое». Так диавол вынуждает этого человека «смиренно» ответить: «Так ведь и я сделал некую малость. Устроил… больницу». Или же враг побуждает его разгневаться и выдать: «Кто, я?! Я, человек, сделавший и то и сё?!» И так он теряет… всё. Или диавол подтолкнёт того, кому человек оказал благодеяние, сказать ему: «Скряга! Эксплуататор!» – чтобы благодетель ответил: «Кто? я, что ли, эксплуататор? Я, человек, сделавший тебе добро, оказавший тебе такое благодеяние?» – «Ах, он неблагодарный, – скажет он потом, – ведь я, конечно, не хотел, чтобы он говорил мне „спасибо“, но уж, по крайней мере, мог бы признать то, что я его благодетель!» Однако если человек ждёт признания своих заслуг, то он теряет всё. Если же сделавший благодеяние в добром помысле скажет так: «Даже хорошо, что он забыл добро, которое я ему сделал», или так: «Может быть, он был расстроен или устал и потому разговаривал в таком тоне», то он оправдывает ближнего и не теряет сам. Когда мы не ждём воздаяния, то имеем чистую мзду. Христос сделал для нас всё, а мы Его распяли. Как мы поем в храме? «За ма́нну желчь»[106]. Итак, будем всегда стараться делать добро, не ожидая за него воздаяния.
ebooksa