– Пожалуйста. Можем сделать это вместе.
– Нет, благодарю. Мама чрезвычайно чувствительна – если увидит, то так расстроится, что может заболеть.
– Позвольте мне все ей объяснить. Критерион наверняка справится, причем с легкостью.
– Право, вы очень добры, но она излишне встревожится. Я прыгаю только тогда, когда ее нет рядом, и не говорю ни слова.
– Можно пропустить экипаж и после этого вернуться.
– Нет-нет, умоляю, больше не думайте об этом: я и заговорила-то просто так, без особого намерения, – заверила Гвендолин.
– Но миссис Дэвилоу знает, что я о вас позабочусь.
– Да, но мама решит, что вам придется заботиться о моей сломанной шее.
Наступило продолжительное молчание. Наконец Грандкорт посмотрел на спутницу и произнес:
– Я хотел бы обладать правом всегда о вас заботиться.
Гвендолин даже не повернулась в его сторону. Собственное молчание показалось ей ужасно долгим: она даже успела сначала покраснеть, а потом побледнеть. Но, с точки зрения Грандкорта, ответ не заставил себя ждать. Легчайшим, похожим на звук флейты голосом, Гвендолин проговорила:
– О, вовсе не уверена, что хочу, чтобы обо мне заботились: если я решусь рискнуть собственной шеей, то предпочту, чтобы мне не мешали.
Произнося эти слова, она остановила лошадь и обернулась в седле, чтобы проверить, далеко ли экипаж. При этом ее глаза скользнули по лицу Грандкорта, однако не сказала ничего, что могло бы смягчить ответ. В этот миг Гвендолин понимала, что действительно рискует: не шеей, а возможностью раз и навсегда прервать ухаживания, – и эта возможность ее не устраивала.
«Будь она проклята!» – подумал Грандкорт, тоже останавливая лошадь. Он не отличался мысленным красноречием, так что это короткое экспрессивное высказывание выражало смешанные чувства, которые словоохотливые толкователи могли бы развернуть в нескольких фразах, полных раздраженного сознания, что его вводят в заблуждение, и уверенности, что этой девушке не удастся его одурачить. Может быть, она желает, чтобы он бросился к ее ногам и поклялся, что умирает от любви? Нет, это не те ворота, через которые она войдет в царство ожидающих его супругу привилегий. Или надеется, что он изложит предложение в письменном виде? Опять-таки заблуждение. Он никогда не произнесет таких слов, которые могут повлечь за собой прямой отказ. А что касается ее согласия, то она уже выразила его, приняв откровенное ухаживание: все, что нарушит проявление подчеркнутого внимания, будет истолковано не в пользу мисс Харлет. Значит, она всего лишь кокетничает?
Тем временем экипаж подъехал, и возможности побеседовать наедине больше не представилось. В доме уже собралась многочисленная компания. Гвендолин в амазонке и со шляпой в руке оказалась в центре всеобщего внимания, в особенности из-за внимания со стороны хозяина. А поскольку отвратительного Лаша с его выпученными глазами видно не было, то нескрываемое восхищение подняло ей настроение и на некоторое время развеяло тревожное облако сомнений, угрожавших раскаянием в собственных поступках. Понять, оскорблен Грандкорт или нет, было невозможно: манеры его остались неизменными, но по ним нельзя было предугадать его мысли. Так что страх перед ним не отступил.
Прежде Гвендолин бывала в Диплоу только на ужине и не видела сада, заслуживающего внимания. После ленча, когда часть гостей разъехалась, леди Флора Холлис предложила оставшейся компании совершить небольшую прогулку. У Грандкорта появилась отличная возможность увлечь Гвендолин в уединенное место и побеседовать вдали от любопытных ушей. Но нет! Он ни к кому, кроме нее, не обращался, однако и не произнес ничего более определенного или откровенного, чем в их первую встречу. Не сводил с мисс Харлет глаз, а она отвечала ему столь же прямым взглядом, вовсе не огорчаясь, а скорее радуясь тому обстоятельству, что его глаза оставались холодными и пустыми.
Но вот, наконец, ей показалось, что Грандкорт составил некий план. Совершив круг по парку, компания остановилась возле пруда, чтобы посмотреть, как Фетч умело достает из воды и приносит на берег лилии.
В этот момент стоявший рядом с мисс Харлет Гранд-корт указал на небольшой, плотно засаженный американским кустарником холм, и медленно проговорил:
– Здесь скучно. Может быть, поднимемся туда?
– О, конечно! Мы же отправились на прогулку, – согласилась Гвендолин, радуясь и в то же время чего-то смутно опасаясь.
ebooksa