Чертов нахал,

Козлик жалобно захныкал.

Неужели он плачет?

Жалобные звуки становились все громче и громче, и я пришла к выводу, что он действительно плачет. Бедный малыш скучал по Чэнсу, и он либо понял, что я ему сказала, либо осознал потерю каким-то неведомым мне шестым чувством.

Козленок посмотрел на меня полными грусти глазами, и в этот самый момент меня прорвало. Все мои эмоции хлынули наружу, я опустила голову, прижавшись лбом к рулю, и в голос разрыдалась. Меньше чем за неделю я нашла счастье всей моей жизни и испытала величайшую потерю, разбившую мое сердце. Было такое ощущение, что я родилась заново только для того, чтобы оказаться разрушенной теми же чувствами, что дали мне силы на новую жизнь.

Несмотря на то, что мы занимались любовью всего двадцать четыре часа назад, казалось, что Чэнс теперь бесконечно далеко от меня, что он всего лишь приснился мне. Но слегка болезненные ощущения между ног говорили о том, что ночь, проведенная вместе, – наша первая и последняя ночь – была вполне реальна.

Я смахнула слезы с глаз.

Я уже выросла из коротких штанишек. Я взрослая разумная женщина.

Когда я, наконец, набралась смелости, чтобы пуститься в путь, оказалось, что у меня новый штурман. Эсмеральда спал, свернувшись клубочком на переднем сиденье.

Когда мы проезжали мимо знака «Выезд из Лас-Вегаса», я пожелала, чтобы поговорка: «Все, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе» оказалась правдой. Тем не менее я знала – то, что случилось со мной в Вегасе, будет преследовать меня еще очень долгое время.

Глава 12

Прошло два месяца. Я прилагала все усилия, чтобы обустроиться в арендованном бунгало, но, несмотря на это, пришла к выводу, что потеря Чэнса оказалась равносильна смерти. Более того, я прошла через все пять стадий принятия неизбежного: отрицание, гнев, чувство вины, депрессию и смирение.

В Лас-Вегасе, поняв, наконец, что Чэнс ушел, я напрочь отказывалась признать этот факт. На протяжении всего пути в Калифорнию меня охватывал гнев, который все разрастался, и я сконцентрировалась не столько на мысли о потере, сколько на том, что Чэнс подло предал меня.

Стадия чувства вины обрушилась на меня после прибытия в Темекулу и продолжалась около недели. «Вот если бы я сама на него не вешалась…», «Вот если бы я ему сказала, как много он значит для меня…». Я винила именно себя за то, что он ушел.

Четвертая стадия продолжалась недолго и не оказала на меня такого воздействия, как остальные. Самым тяжелым состоянием стала депрессия. Она выбила меня из колеи по крайней мере на полтора месяца. Помимо работы, я ничем не занималась, просто сидела дома, погруженная в отчаяние от осознания того, что больше никогда в жизни не встречу человека, который вызовет у меня столь же бурные чувства, как Чэнс. Несмотря на столь плачевный конец наших отношений, я действительно была уверена в том, что после него не смогу смотреть ни на одного мужчину. Я просыпалась посреди ночи в холодном поту от удивительно реального и болезненно повторяющегося сна, в котором Чэнс, предаваясь со мной безудержному сексу, повторял снова и снова, как он сожалеет о случившемся, как он любит меня и что он признает свою ошибку. Меня начинали душить слезы, и, обессилев от эмоций, я засыпала. На самом деле депрессия так и не ушла до конца, но дни проходили без единой весточки от Чэнса, и я, наконец, перешла к последней стадии горя: принятию неизбежного.

Как тяжело это ни было, я в конце концов достигла состояния смирения, признавая, что он никогда ко мне не вернется. У меня не было иного выбора, как продолжать жить. Это означало, что не надо отбрасывать мысль о том, что придется встречаться с другими мужчинами. В одном я была уверена: я никогда не смогу пережить эту потерю, если буду по ночам лежать в постели и представлять, что я испытывала, когда мы занимались любовью.

Я все еще жаждала его объятий. И, возможно, никогда не смогу от этого избавиться.

Если бы в процессе горестных переживаний была шестая стадия, ее следовало бы назвать «очищение от дерьма». Мне казалось, что даже пребывание в машине причиняет мне невыносимую боль. Ведь наши отношения, по большей части, развивались в этой «БМВ». Каждый раз, когда я поворачивала голову вправо, я словно слышала смех Чэнса, видела, как он посасывает палочку «Пикси». Дух Чэнса всегда будет жить в этом автомобиле.

Когда в один солнечный субботний день я пришла в автомобильный салон, меня обуревали противоречивые эмоции. В конце концов, я остановила свой выбор на Audi S3. Когда я уже садилась в новую машину, чтобы уехать, женщина, которая помогала провернуть сделку по обмену старой машины на новую, позвала меня:

– Мэм!

Я обернулась и увидела, что она стоит, зажав в руке статуэтку Обамы с качающейся на пружинке головой. Сердце мое сжалось.