Многие действительно были этого мнения.
Тенчинский, который сам никогда не лгал, рыцарское слово которого не было никогда нарушено, рвался к оружию за королевскую честь.
Также Крассовский, приобретённый и убеждённый, защищал Генриха.
По лицу французов можно было читать кто что хотел. Одни из них ходили мрачные как ночь, что, казалось, доказывает, что не ожидают скоро увидеть Парижа, другие бегали, спеша, теряя терпение, казалось, готовятся к дороге. Но некоторые из них могли быть высланы без короля, по правде говоря, многие из них с позволения, а несколько, возможно, без объявления, самовольно выскользнули.
У Седерина теперь было постоянно полно народа, а между Старой Мельницей и Вавелем как бы текло постоянное течение.
Только сам хозяин, казалось, специально показывался в воротах любопытным глазам, чтобы доказать, что ничего не делал и так особенно занят не был.
В течении дня Вилекье и Суврей несколько раз приезжали от него.
Французам, несмотря на это, казалось, что отличные приготовления были в тайне и никто ничего не догадался.
У принцессы в течении всей среды ожидали или посещение короля, или известия от него. Конецкий, однако, объяснял, что он так был занят с панами сенаторами, с французами, отъезжающими в Париж, занят составлением писем, совещаниями, отправкой, что ни минуты свободной не имел.
Поздним вечером, когда уже дамы собирались расходиться, а Анну крайчина отправить на отдых, объявили Талвоща.
Ждал он принцессу, бледный и грустный, как всегда. Она вышла к нему одна.
– Что ты мне принёс? – сказала она, приближаясь. – Наверное, ничего хорошего, и сомневаюсь, чтобы что-то новое. В замке тут сегодня судный день.
– О! И в городе не лучше, – отпарировал литвин, – пожалуй, хуже, потому что тут никто бы не решился говорить, что на рынке громко кричат.
Принцесса с любопытством приблизилась, Талвощ понизил голос.
– Нет сомнения, – сказал он, – что король скоро нас бросит.
– А! Басни это, – прервала Анна. – Был у меня Крассовский, король над этим смеётся и не думает спешить.
– Всё это на наше ослепление говорит и делает, – отозвался Талвощ спокойно. – Вольно вашему королевскому высочеству верить мне или нет, но я знаю о том наверняка, что Седерин королю и его товарищам коней готовит и что, ежели не сегодня, то завтра, ночью выскользнет.
Принцесса Анна сильно возмутилась.
– Мой Талвощ, – воскликнула она, – уж его таким заблуждением и клеветой не годится чернить без доказательства. Этого он не допустит! Этого не может быть!
– Это точно произойдёт, – сказал Талвощ, – я знаю о том лучше, а один способ, чтобы это предотвратить, короля избавить от позора и нас также избавить от боли и стыда – это заранее дать знать панам сенаторам. Я человек маленький, чтобы решаться на это, но не хочу иметь на совести, что, зная, хоть ваше королевское высочество о том не уведомил. Король сбежит…