Наконец он ей показался; под балдахином из золотоглавы, несомым панами Рады столицы, окружённый швейцарскими алебардщиками и гасконскими аркебузирами, на красивом белом коне, с великолепной уздечкой, полностью чёрной, в собольей шубе, в токе на голове, опоясанной лентой с изумрудами, с огромной бриллиантовой брошкой над челом.
Дося так стояла, что с ним око в око могла встретиться.
Он ехал бледный и усталый, с лицом, на котором невольно выступала скука, только, когда глаза его, странствую по толпе, наткнулись на красивое личико Заглобянки, которая уставила на него дерзкий взор, он вздрогнул и, пока только мог, преследовал её глазами, не спускал их с этого облика, который, видимо, притягивал его женской красотой к себе.
Ни один из промокших миньонов, сопровождающих Генриха, с этим таинственным юношей равняться не мог.
Что сказали друг другу глазами гордая девушка и женоподобный француз, Талвош не мог отгадать, видел только, что на лице Доси выплыл кровавый румянец.
Заглобянка, уже едва бросив взгляд на герцогов Невера и Майенна, на остатки кортежа, везущего воевод и каштелян, не дожидаясь, пока медленный кортеж проедет через все ворота, которыми дорога до замка была испещрена, дала знак Талвощу, что хочет опередить Генриха в замке.
Таким образом, он должен был снова пробиваться с ней сквозь плотные толпы, и с немалым трудом сумел привести её в Вавель.
Целый день пробыв на морозе и на коне, Заглобянка, совсем не показывая утомления, дала себя снять с седла и, не поблагодарив даже литвина, убежала переодеваться, чтобы предоставить принцессе отчёт обо всём.
Вскоре потом костёльные колокола ознаменовали, что король находился в соборе, из которого слышался благодарственный Te Deum.
Из окон своих покоев Анна могла видеть, как его, наконец, уже ночью привели в замок, где короля и панов, иностранных послов и достойнейших гостей внизу ожидал пир.
Так окончился это день, утомительный для всех, а, может, самый трудный для Анны, которая с всё увеличивающейся тревогой ожидала свидания с человеком, известным ей до сих пор по изображениям и похвалам, равно как они, приукрашивающим.
В окне промелькнул перед ней только щуплый, мелкий, выглядящий ребёнком какой-то хлопчик.
Оставила его в мыслях при себе и загрустила. Её пажом… был бы очень милым – на спутника жизни серьёзной Ягелонки казался не доросшим ещё.
Вздохнула.
Заявившуюся Досю, лицо которой пылало от холода и испытанных впечатлений, принцесса и дамы обступили с неизмерным любопытством.
Она видела всё, разглядывала короля, могла лучше, чем другие описать его, отгадать.
Однако напрасные надежды, Заглобянка вошла смешанная, а усталость, может, только теперь давшая себя чувствовать, не позволяла ей рассказать о том, что видела.
Король… король показался ей красивым как изображение, которое показывал карлик Крассовский, но Дося находила, что мужского в нём было немного, хотя обаяние имел в себе великое и мощную силу во взгляде.
Случайно упомянула, что встретила этот взгляд и на себе его испытала. Только когда это вырвалось из её уст, пыталась объяснить тем, что слышала от людей.
Заглобянка говорила ещё, когда прибежал Крассовский, который внизу идущего к столу короля имел время поймать и перекинуться с ним несколькими словами.