– Ты это на ходу сочинил или действительно существует такая коллекция?
Он двумя пальцами взял прядь моих волос и начал перебирать, отчего-то глядя на них как завороженный.
– Часто люди держат фарфор в застекленной горке, а пользоваться не пользуются. Моя бабушка ставила свой фарфор на стол только для внуков. Она говорила, любой день – праздник, когда тебе доведется кормить внуков. У нее как раз была «Флорентинская бирюза» от «Веджвуд».
– Была? То есть твоя бабушка умерла?
Кеннеди посмотрел мне в глаза и кивнул, намотав прядь на палец и слегка подергивая.
– Несколько лет назад. От рака.
– Соболезную.
Кеннеди кивнул.
– Когда мы с моей бывшей готовились к свадьбе, я захотел получить бабушкин сервиз: мне он нравился, у меня с ним были связаны хорошие воспоминания. Но невеста с ходу пресекла мои поползновения, заявив, что не потерпит в своем доме безвкусные синие тарелки.
– Готовились к свадьбе? – недоуменно переспросила я. – То есть ты был помолвлен?
– Да.
– Ого! И что произошло?
– Долго рассказывать. Но все к лучшему, она скоро выходит замуж.
Ничего себе, сколько информации в двух предложениях! На этот раз я не собиралась легко отпускать Кеннеди с крючка.
– Посуда может подождать, если ты хочешь поговорить.
Он посмотрел на свой палец, вокруг которого буквально меня обкрутил, и хотел что-то сказать, когда в кухню ворвалась моя мать. Кеннеди выпрямился, но волосы мои не отпустил.
– Кеннеди, ты такой высокий, не мог бы ты достать мне кое-что с верхней полки в кладовой?
Кеннеди легонько потянул меня за прядку и поцеловал в лоб.
– В другой раз. Будущая теща просит моей помощи, а потом я поеду.
С долгим вздохом я смотрела, как он идет в кладовку за мамой. Оттуда раздался взрыв смеха на два голоса, когда Кеннеди снял мамины споудовские[4] тарелки с росписью на рождественскую тему.