— Не хотите?
— Торгуйтесь сами!
— Тогда помогите же мне.
— Ага, сейчас! Подойду и погляжу, ведь он плачет, нужно расспросить, посмотреть, может, его кто обидел.
— За своим бы следили и смотрели, из чего хлеб едите.
Обе кумы пожали плечами, и пани Марцинова подошла к мальчику, а пани Янова направилась к горшкам с маслом и коробкам с яйцами.
— Добрый день, хлопчик! День добрый! — воскликнула она, качая головой и поднимая её вверх.
Мальчик не думал, что это приветствие может относиться к нему и даже не оглянулся.
— Смотрите, так замолился, что не слышит!
И она повторила своё:
— День добрый, дорогой!
В эти минуты молитва окончилась, мальчик упал на пожелтевшую траву и, как бы колебался, как бы боялся идти дальше, опёршись на руки, неподвижно сидел. Он всё-таки услышал приветствие и медленно, из любопытства, повернул голову и заплаканные глаза. Встретился с любопытным взглядом достойной пани Марциновой, красное, светящееся здоровьем лицо которой было обращено наверх. Но ещё не убедился, что услышанный голос относился к нему.
Таким образом, любопытной торговке пришлось поздороваться с ним в третий раз…
— День добрый тебе, хлопчик!
— День добрый, мать, — ответил тихо путешественник и, стыдясь, снова закрыл ладонью лицо.
— Что же ты так молился, а, видимо, и поплакивал? Гм?
— Знает ли человек, откуда к нему плач и молитва приходят? Их Бог даёт, — сказал мальчик.
Марцинова покачала головой: какой умный, говорит как ксендз.
— Вы издалека? — спросила она громко.
— О! Издалека, матушка!