— Сирота, пане!
— Сирота, гм, сирота! — повторил несколько раз седой господин, крутя головой, и под нос себе добавил:
— За сиротою…. Бог с калитою. А откуда?
— Издалека, пане.
— Из Польши?
— Из Руси Литовской.
— О! Из Руси…
— Пришёл один.
— Один! — по-прежнему грозно бурча, говорил седой. — Гм! Зачем же? К кому?
— Ищу пристанища, жизни, хлеба.
— А там же у тебя никого? Гм?
— Никого! — и мальчик тяжко вздохнул, а слёзы тихо снова покатились на рукава рубашки.
Седой господин поднял заячий капот, что-то ворча под носом, достал из-под него кошелёк и, поискав белый грош, дал его мальчику.
— Вот тебе, ты хорошо молился, ты свято молился, Бог тебе даёт это через меня, не я! Не я! И не избалуйся в городе, и не отвыкай от молитвы!
Мальчик едва имел время начать благодарить, когда седой, ещё что-то ворча, быстро ушёл, размахивая палкой над головой, повторив:
—
Чуть он ушёл, подошли к нему те два мальчика, что вышли из костёла за юным путником, посмотрели ему в глаза и старший, с коротко остриженной головой, с мужской фигурой, с чёрными глазами, румяный, останавливая мальчика, поздоровался:
— День добрый.
— День добрый.
— Мы слышали, что ты говорил с русином, хотим и мы тебе помочь!